Лидия Ульянова - Убийство девушку не красит

Вдвоем с Димкой, без этого Мефистофеля – такого притягательного и пугающе опасного, – Кате было интересно и весело. Она не вела себя дубина-дубиной, не краснела без повода, а выказывала себя особой образованной, сообразительной и чуточку надменной. Не одергивала поминутно полы безупречного белого халата, не теребила рукой пуговицы на пальто, не елозила взад-вперед замочком «молнии» на куртке, а стояла, как все нормальные люди стоят, и не мешали, не становились врагами собственные руки и ноги…

Такое положение дел было попросту невозможным, и они втроем будто пришли к уговору дружить по двое. Он с Димкой и Катя с Димкой. И никак иначе.

По двое отчего-то все получалось.

Тем более что по утрам в институт они ехали с разных сторон: Он на автобусе, а Катя с Димой на трамвае. У них с Димой был уже «свой» трамвай, шесть дней в неделю в одно и то же время подбиравший их на своих остановках. И Кате непременно нужно было садиться во второй вагон и в последнюю дверь, где поджидал ее на задней площадке верный товарищ Димка.

Иногда после занятий – или вместо них – они куда-нибудь ходили вдвоем. В кино, в Эрмитаж на выставки импрессионистов и костюма от Ив Сен-Лорана, в Манеж на Глазунова. Димка хорошо разбирался в искусстве, да и во многих других вещах он разбирался лучше Кати. Он не навязывал своего мнения и не нудил, толково разъяснял.

Зимой они иногда ездили на каток и катались по кругу, держась за руки. Падали друг на друга и с хохотом валялись на льду, отряхивали друг друга от снега и снова катились дальше.

Это не была влюбленность. По крайней мере, с Катиной стороны. Им просто хорошо было вместе. Их отношения не были окрашены сексуальностью. Просто сходство взглядов и интересов. Может быть, их дружба и переросла бы во что-то большее – отношения строились, исходя из Катькиной доброй воли, а она начинала порой задумываться: не перевести ли их в другую, более тесную плоскость.

Задумывалась не столько под влиянием родителей и подружек – все они были от Димки в полном восторге, – сколько чтобы сделать что-то назло Ему, вырваться из неудобной и муторной от Него зависимости. Хотя, что было Ему до Кати и ее сердечных привязанностей!.. Он бы и на свадьбу к лучшему другу пришел, поздравлял бы, говорил тосты, был бы даже свидетелем. Ни на минуту бы не задумался, что все это Ему назло… Только вот видеть Его свидетелем на своей свадьбе было выше Катькиных сил.

Неожиданно Димка перевелся в Москву. Московский диплом был много престижней питерского, да и школа московская сильнее. Так, во всяком случае, утверждал сам лучший друг… Рад Димка был безмерно, подбрасывал Катерину к потолку, громко вопил, обещал звонить и писать, приезжать на выходные.

На прощальную вечеринку Катя не пошла. Она дружила только с Димкой, и в его компании чувствовала себя чужой. Девицы из Димкиной группы косились на Катю недружелюбно, ребята, наоборот, с нескрываемым интересом. А самое главное, Катька боялась, очень боялась оказаться рядом с Ним в неформальной обстановке проводов. Боялась, что он привычно не обратит на нее внимания, а она весь вечер будет ждать и надеяться, а от этого делать глупости, говорить ерунду, кукситься в углу… Короче, не пошла, выдумав какую-то эфемерную причину.

С Димкой они прощались наедине, в недавно открытой первой в городе пиццерии. Отстояв большую очередь на морозе, получили маленький интимный столик в уголке, на двоих, пили коньяк и ели обжигающе горячую пиццу – новомодное яство, малоизученное еще чудо итальянской кухни. Димка утверждал, что пицца есть по сути своей ни что иное, как кусок горячей булки с колбасой, сыром и кетчупом, что сам такое изготовит для Катьки на своей кухне, а Катерина кипятилась, обвиняла его в отсталости и утверждала, что пиццерия – это приобщение к европейской цивилизации, урбанизации и так далее…

Когда Дима уехал, Катя первое время чувствовала себя обделенной и одинокой. Ей казалось, что и Он тоже чувствует себя неуютно, неприкаянно и печально слоняется один по институту. Самое время было подойти, заговорить, попечалиться об уехавшем общем друге, а там чем черт не шутит…

Но они так и не заговорили друг с другом.

Потом, со временем, пустота заполнилась другими людьми, у Катьки грянула первая в ее жизни настоящая любовь, и Он был временно забыт, как бывает забыта старая любимая кукла с появлением новых, ярких игрушек.

Забыт до поры до времени…

10

Кате было удобно и мягко. Сбоку приятно грело руку и плечо…

Она пошевелилась в недоумении, открыла глаза и обнаружила себя сидящей, крепко вцепившись в руку Пояркова, притулившись к нему и даже положив голову ему на плечо.

Поярков же сидел тихо, как мышь, и только влажно дышал перегаром. Этого ей еще не хватало, самолетного интима с Поярковым!..

– Вы что, нарочно пересели, чтобы травить меня выхлопными газами?

– Какими газами?… – Бедолага Поярков не заметил, как она проснулась, и вздрогнул. Теплая гора мышц заколыхалась под Катиным боком.

– Перегаром!

– Ну, знаете, от перегара еще никто не умер. Даже не отравился… Подумаешь, выпил немножко мужик… Что же теперь, шум поднимать?… – В голосе его слышалась легкая укоризна.

– Как это по-русски! – патетически воскликнула Катя. Получилось неубедительно и глупо.

– Барышня, вы ведь не русофобка? – В голосе Пояркова звучала скрытая насмешка.

Одно из двух: либо она долго спала, либо он быстро трезвел. Несмотря на тяжелый дух, говорил он вполне трезво, даже неприятный фальцет пропал. Кроме того, русофобкой Катя не была. Просто не любила пьяниц.

А еще ей положительно не нравился этот тип, который самим фактом своего существования, своей внешностью словно бы покушался на благополучие жившего под сердцем Прекрасного Принца.

Да и Прекрасный Принц что-то завозился, пытался вылезти наружу из своего пыльного уголка и вмешаться в происходящее, против Катиной воли напомнить о себе.

С двоими можно было и не справиться…

– А пересел я специально. У тебя голова болталась, жалко стало…

– И нечего на меня смотреть. И я вам не «ты»!

– Почему же, на красивую женщину смотреть приятно. И нужно. Душу лечит. Кроме того, как известно, красота спасет мир. Вы согласны, надеюсь?

– Вы меня что, втягиваете в дискуссию о красоте?

– Я не втягиваю, я приглашаю к разговору. Нам с вами еще долго до Питера добираться. Я ведь в некотором роде профессионал красоты. Создаю ее своими руками… Но если не желаете о красоте, можем говорить на расхожие темы. Природа, погода…

Голос его, хоть и излишне высокий, звучал успокаивающе, примирительно. Ругаться с ним не было никакой возможности. Зато появилась возможность узнать о нем побольше.