Юлия Шилова - Нежное чудовище, или Я поставлю твою волю на колени

— Что обойдется? — спросила я, с удивлением посмотрев на незнакомца.

— Любые неприятности когда-нибудь заканчиваются, — пояснил он. — В жизни всего отпущено поровну. Полоса неудач обязательно сменится радостными событиями. Кстати, я не люблю навязываться, но все же предлагаю наконец познакомиться, а то как-то неудобно. Все-таки сидим за одним столом.

— Даша, — выдавила я улыбку.

— Сергей, — поцеловал мне руку незнакомец. — Вам в Москве есть где остановиться?

— Я снимаю квартиру в спальном районе. Одной снимать очень накладно, поэтому со мной живут еще две девочки.

— Вы студентка?

— Нет, я стриптизерша.

Мой новый знакомый подавился и долго не мог прокашляться. Я постучала его по спине и равнодушно спросила:

— Вы что, никогда не слышали о такой специальности?

— Почему, слышал. — Сергей покраснел до кончиков ушей. — Просто у вас специальность такая… редкая.

— Я бы этого не сказала. В Москве стриптиз-бары есть в каждом районе, так что моей специальностью уже давно никого не удивишь.

— Простите, и много вы получаете за свой труд?

— Немного. Кроме того, нужно заплатить за квартир у, одеться. Возвращаемся с работы мы поздно, метро уже закрыто, поэтому приходится тратиться на такси. Но все же я получаю чуть больше, чем получает врач, учитель или воспитатель детского сада. Очень сильно выручают приработки. Это когда нас заказывают на свадьбу, день рождения или какое-нибудь торжество. На заказе можно слупить хорошие деньги. Правда, это бывает не так часто. Наш хозяин против таких заказов. Он предпочитает, чтобы мы танцевали в баре.

— А как же интим? — слегка помявшись, спросил Сергей.

— Интим исключен. Мы не проститутки, а стриптизерши. Это большая разница. Очень часто люди думают, что девушки, исполняющие стриптиз, зарабатывают себе на жизнь телом. Но если бы хоть одна из нас переспала с посетителем, то ее бы моментально уволили.

Я допила кофе и стала смотреть на мелькающие за окном огоньки. Вскоре мне это надоело, и я перевела взгляд на нового знакомого. На вид ему было около сорока, похож на боксера. Крупный нос, скошенный набок, возможно, его когда-то перебили и он неудачно сросся, пухлые губы и голубые глаза. «Боксер» наяривал бифштекс, запивая его водкой. Через пару минут к нашему столику подошел официант. «Боксер», подняв голову, что-то прошептал ему на ухо. Я вздрогнула — за ушными раковинами у моего нового знакомого виднелись едва заметные маленькие рубцы. Кожа в этих местах была сильно натянута, казалось, что она может лопнуть в любой момент. Так как мой покойный отец был пластическим хирургом, я довольно хорошо разбиралась в шрамах и могла почти безошибочно угадать их происхождение. В том, что «боксер» поменял внешность, я не сомневалась. Папа часто делал такие операции, разумеется, тайно и за большие деньги. Одна из них закончилась трагедией. Как-то к папе пришел рецидивист, который находился во всероссийском розыске, и попросил изменить его до неузнаваемости. Папа согласился, операция прошла успешно, но после того, как пациент выписался, моего отца убили. Просто закололи пикой, и все. Кто это сделал, не знаю. Может, тот самый рецидивист, а может, кто-то другой. Наверное, папу убрали как ненужного свидетеля. С тех пор я на всю жизнь усвоила одну простую истину: нормальному человеку незачем менять свою внешность. Раз он идет на это — значит, он где-то крупно прокололся и от него нужно держаться подальше.

Я еще раз с ужасом посмотрела на шрамы за ушами «боксера» и почувствовала, как защемило в груди. «Боксер» поднял голову и улыбнулся:

— Заказал креветок и еще немного водочки.

— Я бы тоже выпила водки, — томно произнесла я.

«Боксер» моментально подозвал официанта. Тот принес вторую рюмку, бросив на меня заинтересованный взгляд.

— За удачу, — улыбнулся мой спутник и выпил свою порцию.

— За удачу, — повторила я и проделала то же самое.

Если этот человек из нашего городка, то он непременно должен был знать моего отца, потому что в нашем городке за такие операции больше никто не брался. Если он из Москвы, то вероятность знакомства полностью исключена, потому что в больших городах такие операции делают на каждом шагу. Спрашивать ни о чем нельзя, так как если этот «боксер» скрывается от органов, то может запросто наказать меня за излишнее любопытство.

— Как самочувствие? — спросил он меня.

— Паршиво, — пожала я плечами и постучала пальцами по столу. — Скажите, а вы москвич?

— Я не имею определенного места жительства. Я — как вольный ветер. Две недели там, две недели сям. Завтра в Москве, послезавтра могу быть во Владивостоке, а через пару дней в Магадане.

— Это у вас профессия такая, связанная с командировками?

— Профессия, — усмехнулся «боксер» и окинул меня таким нахальным взглядом, что показалось, будто я сижу перед ним голая.

Сделав безразличный вид, я как ни в чем не бывало спросила:

— А в нашем городке по работе были?

— По работе, — коротко ответил он.

Ужин закончился, и мы отправились в свой вагон. Остановившись в тамбуре, «боксер» протянул мне сигарету и спросил:

— Куришь?

Я не ответила, взяла сигарету и в который раз подумала о Максе. Прошлой ночью мы лежали с ним в одной постели, но под разными одеялами. Мы давно спали под разными одеялами. Так захотел Макс. Просто однажды вечером он сказал, чтобы я достала ему второе одеяло. Я попыталась возмутиться, мол, зачем мне стирать лишний пододеяльник, но он настоял на своем. «Ну и пусть», — подумала я тогда, а потом привыкла и даже получала от этого удовольствие. Под одним одеялом я спала с Глебом. Глеб прижимал меня к себе и шептал на ушко ласковые слова. С Максом все по-другому. Я надевала длинную ночную рубашку, закутывалась до бровей и поворачивалась к нему задницей. Макс проделывал то же самое, и я начинала жалеть о том, что в нашей квартире всего одна спальня, потому что мне бы хотелось спать со своим собственным муженьком не только под разными одеялами, но и на разных кроватях. Наверное, именно с разных одеял у нас началась разная жизнь.

Я опомнилась, подняла глаза и посмотрела на попутчика. В тамбуре горел тусклый свет, и рубцов не было заметно, но я-то знала, что они есть! Сердце мое учащенно билось. Если этот человек поменял свою внешность — значит, у него были причины, а если у него были причины, то он не так прост, каким старается казаться.

— Вы постоянно о чем-то думаете…

— Что? — вздрогнула я.

— Я говорю, что вас, кажется, очень сильно беспокоят какие-то обстоятельства.

— Да так, пустяки.

— Вы уверены, что вам не нужна помощь?