Юлия Шилова - Путь наверх, или Слишком красивая и слишком доступная

— Но ведь вы уже сто лет вместе не спали?

— Как видишь, бывало.

— И какой срок?

— Почти три месяца. Я сегодня вызывала врача. Чувствую, что-то со мной не так. Плохо мне, понимаешь?

Юлька с минуту помолчала, затем растянула рот до самых ушей и радостно закричала:

— Поздравляю! Ты даже не представляешь, как я рада!

— Ты серьезно?

— Конечно! Я просто счастлива. Чупа, я хочу девочку!

— Ты что, дура! Я послезавтра иду на аборт.

— Почему? — сникла Юлька.

— Потому что мне сейчас ребенок не нужен! Я только-только почувствовала власть и терять ее не собираюсь!

— Да, но ребенок тебе совсем не помешает. Он только утвердит твою власть. В конце концов, это же твоя маленькая частица, твоя кровинка.

— Ага! Что-то ты свою кровинку не рожаешь. А как от Витьки забеременела, так сразу на аборт побежала…

— Во-первых, я на пять лет тебя моложе. А во-вторых, я об этом очень даже сильно жалею. Может, я и хочу теперь забеременеть, да не получается…

— А я не хочу рожать ребенка без отца.

— Ты еще выйдешь замуж, и у твоего ребенка обязательно будет отец.

— Вот я и не хочу, чтобы моего ребенка воспитывал отчим. Знаешь, какое самое сильное воспоминание моего детства?

— Какое?

— Как ко мне приставал мой отчим. Он делал это постоянно, когда мать была на работе.

— А она что, ни о чем не догадывалась?

— Представь себе — нет. Даже если бы я ей это сказала, она бы мне все равно не поверила. Она мне вообще никогда не верила. Знаешь, как это страшно, когда человек, который тебя растит, лезет к тебе в трусы.

Юлька молча смотрела на огонь, а затем еле слышно произнесла:

— Да, ты права, надо делать аборт. Фома давно уже скурился и снюхался. Какой с него генофонд! А деток ты еще заведешь. Ты у нас чертовски красивая.

Я смахнула слезу и тихо сказала:

— Конечно. Придет время — и я обязательно рожу девочку. Рожу и назову ее самым красивым именем на свете.

— Каким?

— Лолита.

— Здорово, — улыбнулась Юлька, — и в самом деле красивое имя. Не плачь, Чупа, я понимаю, как тебе тяжело. Но я нисколько не сомневаюсь в том, что ты и в самом деле встретишь свою любовь и родишь самую красивую девочку на свете с самым красивым именем. Надо только немного подождать.

— Юлька, а если со мной что-нибудь случится, ты будешь о ней заботиться?

— Что ты несешь?!

— Ну скажи, будешь?

— Конечно буду. Только ты сначала ее роди. В данный момент мне необходимо заботиться о тебе.

Юлька вытерла мои слезы и твердо произнесла:

— Вот что, дорогая, тебе надо сделать аборт прямо сейчас.

— Почему именно сейчас?

— Потому что ожидание — это самое худшее и тяжкое из чувств. За завтрашний день ты себя просто изведешь, и все. Нельзя рожать от алкоголика и наркомана. И как я сразу об этом не подумала?! Будут у тебя еще детки. Встретишь ты достойного человека и родишь самую красивую девочку на свете и имя ей дашь какое захочешь!

— Правда? — Я с надеждой посмотрела на Юльку.

— Глупенькая! Конечно, правда.

Я позвонила своему врачу и сообщила ему, что хочу сделать аборт сию минуту. Дедуля сказал, чтобы я подъезжала в гинекологическое отделение. Юлька налила мне полный бокал текилы. Я выпила его до дна и почувствовала, как все поплыло перед глазами.

— Это как обезболивающее, — пояснила подруга.

Мы вышли на улицу. Бульдог ковырялся в моторе.

— Ты куда? — поинтересовался он.

— На аборт.

— Прямо сейчас?

— Да, и чем быстрее — тем лучше.

Бульдог сел за руль, и мы поехали в город. В больнице нас встретил дедуля. Он дал мне сменную одежду и велел идти следом за ним. Я окинула Юльку и Бульдога грустным взглядом и вошла в кабинет. Когда все закончилось, низ живота противно ныл. Выдавив из себя улыбку, я спросила у доктора:

— Неужели все?

— Все, и все прошло хорошо. Даст бог без осложнений. Нужно только немного полежать.

Я легла на кушетку и закрыла глаза. Врач вышел. Минут через пять в комнату вошел Бульдог. Он сел на корточки и взял меня за руку:

— Ну что, живая?

— Живая.

— Как все прошло?

— Слава богу, нормально. А где Юлька?

— В машине по телефону трещит уже целый час.

— Помоги мне встать, и поехали.

— Нет. Тебе надо немного полежать.

— Поехали. Ненавижу больницы.

— Тогда я возьму тебя на руки и донесу до машины. Ты слишком слаба.

— Ладно. Только помоги мне одеться.

Я приказала Бульдогу отвернуться и сняла белую больничную ночнушку, затем натянула платье. Бульдог наклонился и помог мне обуться. После этого он взял меня на руки и понес, словно пушинку, к машине.

— Ну как, подруга, живая? — участливо спросила Юлька.

— Живая, — улыбнулась я. — А ты с кем трещишь не умолкая?

— Со своим ненаглядным.

— Он, наверное, рвет и мечет за то, что ты осталась у меня ночевать…

— А куда ему деваться! Ты лучше скажи, как все прошло?

— Нормально. Говорят, без осложнений.

— Ну и чудненько. А чувствуешь ты себя как?

— Средней паршивости.

— Ничего. Завтра будет полегче.

Вернувшись на дачу, я с удовольствием вытянулась на мягком кожаном диване, а Юлька устроилась рядом.

— Знаешь, мне всегда казалось, что кожаные диваны должны быть грубыми и холодными, а они, наоборот, мягкие и теплые.

Юлька провела рукой по моим волосам и нежно прошептала:

— Вот и все, Чупа. Вот и все.

— Еще бы знать, куда подевался этот придурок Фома. Что за шутку он решил со мной сыграть?!

— Я думаю, что мальчики хоть что-то должны выяснить.

— Я тоже на это надеюсь.

На следующее утро Юлька поехала домой, а я, прислушавшись к совету Бульдога, решила отдохнуть.

Приехав в Гатчину, мы с ним купили небольшой арбуз и съели его, не выходя из машины.

— Как ты провела ночь? — поинтересовался Бульдог.

— Послушай, ты больше похож на врача, а не на телохранителя. Нормально. Как я могу ее еще провести?!

Гатчинский дворец отличался от других дворцов приглушенной простотой и в то же время изысканным вкусом. Я стояла на дворцовой площади, мне казалось, что еще чуть-чуть — и начнется парад, заиграет старинная музыка.

— Нравится? — спросил Бульдог.

— Еще бы, — вздохнула я.

Расстелив покрывало, мы прилегли на травке.

— Ты попроще не мог одеться? — улыбнулась я.

— Как это — попроще?

— Валяешься в таком дорогом костюме на траве.

— Я лежу не на траве, а на покрывале. Ты, наверное, заметила, что я всегда хожу только в костюмах.

— Заметила. Именно поэтому ты мне и нравишься.