Татьяна Устинова - Всегда говори «всегда» – 2

– Ой, как здорово! – выскочили из кабинетов Вера, Катя и Олеся.

Они налетели на Ольгу, начали щупать, обнимать, целовать и едва не уронили ее в мусор.

– Как здорово, что ты появилась! Мы соскучились! А у нас тут пожар во время наводнения.

– Я вижу, – засмеялась Ольга, забыв о своем решении сделать рабочим выговор.

Она перебралась через завал штукатурки и досок и направилась по коридору к кабинету Грозовского.

Ольга шла стремительно, улыбаясь и весело бросая налево-направо попадающимся навстречу сотрудникам «Здрасьте, здрасьте»… Несмотря на ремонт и полную неразбериху, ей приятно было ощущать немного подзабытую за время декретного отпуска атмосферу «Солнечного ветра».

Вот надо же, офис сменили, а запах остался тот же, и даже ремонт не перебил его – запах свежесваренного кофе, типографской краски, легкого сигаретного дыма и дорогих духов.

– Здрасьте, здрасьте, – кивала Ольга и улыбалась.

Как здорово, когда тебе все так рады…

Она вдруг наткнулась на колючий взгляд Дарьи. Та стояла у двери своего кабинета и курила. Красивая, как всегда, и еще более изысканная, чем прежде, – тонкая рука с сигаретой на отлете, гордый поворот головы, чуть вздернутый подбородок – так и хочется схватить карандаш и поймать эту позу в графике.

– Привет! – Ольга остановилась и улыбнулась Даше радушнее, чем остальным.

Нет, показалось. Не было колючего взгляда. Взгляд был просто усталым. От одиночества, от неудовлетворенности.

– Привет! – Дарья чмокнула Ольгу в щеку, почти не прикоснувшись губами, чтобы не оставить следа помады. Дверь за ее спиной открылась, выглянул Тимур с отчего-то всклокоченными волосами.

– О! Тяжелая артиллерия прибыла! Враг будет разбит, победа будет за нами!

Он еще добавил на своей голове творческого беспорядка и подмигнул Ольге.

– Давай, давай, показывай карту сражения! – подбодрила его она, и они втроем двинулись к кабинету Грозовского.

Как же приятно ощущать себя капитаном этого большого белого корабля под названием «Солнечный ветер»!

Эскизы и правда никуда не годились. С бумаги на Ольгу смотрела расчлененная рыбья плоть со всеми анатомическими подробностями.

– Ну, ребята, ну вы даете… – Она перебирала страницы с таким видом, будто боялась испачкаться этой рыбой. – Что это такое? Отрезанная рыбья голова разговаривает! Это же фильм ужасов какой-то! Кому такое в голову пришло? – Ольга отбросила эскизы на пол и в упор посмотрела на Тимура. – Подозреваю, тебе, живодер! А это?! – Она выдернула из стопки на столе другой набросок. – Золотая рыбка из сказки плавно перекочевывает в консервную банку! Она же положительная рыбка! Ее же есть жалко! Это бред какой-то, причем беспомощный!

Грозовский вошел в кабинет неслышно, когда все уже были в сборе. И теперь ему становилось все веселее и веселее. Как она… изящно их распекает. И Тимур вовсе не бесится, а преданно заглядывает Ольге в глаза – мол, как скажешь, живодер так живодер, переделаем, чего уж там…

И Дарья… Впрочем, по Дарье ничего не поймешь. Сидит в своем кресле как искушенная зрительница, а на лице – немного отрешенности, немного усталости, немного любопытства и в меру косметики. Мол, мы и сами с усами, но все равно – как скажешь, раз ты тут у нас гений.

…Эскизы один за другим летели на пол. Когда не осталось ни одного, Ольга придвинула к себе чистый лист бумаги, выхватила из подставки карандаш и быстрыми точными движениями набросала что-то – Дима даже и не видел что, но знал – это единственно верный и правильный эскиз.

– Вот, вот и вот! А здесь слоган. А вот тут что-то вроде маленького герба… или нет, лучше виньетка. Вот такая изящненькая штучка.

По летящему движению карандаша Грозовский понял, что «штучка» очень изящненькая и клиенту точно понравится.

«Ну, раз ты тут у нас штатный гений…» – прочитал он опять в глазах Дарьи, хотя она даже не взглянула на рисунок.

– А ты, Даша, тоже подошла бы и посмотрела, – весело посоветовала Ольга, и Дарья медленно встала, нехотя приблизилась, бросила быстрый взгляд на эскиз и кивнула.

– Ну вот в основном как идея… – отодвинула Ольга листок и, вскинув глаза, только сейчас заметила Диму. – Ой, господи! – Она засмеялась звонко, словно это бог весть какое веселье – застать Грозовского в его же кабинете. – Димка! Как ты подобрался неслышно!

– Привет! – Он поцеловал ее в щеку и взял в руки эскиз.

Никакой расчлененки. В тонких линиях угадывался пейзаж – лес, горы, облака, в отдалении костер, силуэты с гитарой вокруг огня, палатки… Не буквально и в лоб, а намеком – туристическая романтика, куда ж тут без кильки в томате, без сардин в масле и скумбрии в собственном соку.

– Ну что ж… по-моему, недурно, – пробормотал Дима. – Очень даже недурно.

– А по-моему, гениально! – заглянул ему через плечо Тимур.

– Ты бы так на мои замечания реагировал, ценитель, – усмехнулся Дима и обратился к Ольге: – Кофе попьем?

– Только очень недолго. У меня мало времени. Да и я теперь только чай пью, – она улыбнулась немного смущенно, как бы извиняясь, какой кофе, я же кормлю, неужели не понимаешь…

– Нет, точно гениально! – Тимур выхватил у Грозовского эскиз.

– Зашибись! – насмешливо сказала Дарья и вышла.

– Ее Борис бросил, – словно извиняясь, зачем-то объяснил Ольге Дима.

Та понимающе покачала головой. Значит, она права – и тщательно скрываемое раздражение, и лед в глазах – все от одиночества.

Как же я вас всех ненавижу!

Эта мысль стала привычной, как утренняя чашка кофе, как сигарета, зажатая в пальцах, как каблуки, в которых она разве что не спала. Эта мысль перестала пугать и даже стала придавать ей сил.

Из окна своего кабинета Дарья видела, как Грозовский проводил Громову до ее «Лексуса», как она села за руль, сверкнув ослепительной белозубой улыбкой и мелькнув подолом замшевой юбки от «Gucci».

Вернее, теперь она не Громова, конечно, а Барышева. От слова «барыши»…

«Лексус» мягко тронулся с места. Грозовский, как кумушка на перроне, помахал ему рукой. Переобщался с фабричными девчонками… «Лексус» в ответ посигналил и прибавил ходу. Грозовский не уходил, глядя на автомобильный поток.

Дарья вытряхнула из пачки длинную тонкую сигарету, взяла зажигалку, но в кабинете решила не курить. Здесь все раздражало – даже собственное отражение в изящном зеркале на стене. Зеркало говорило, что она злая, обиженная, униженная и несчастная.

Как же я вас всех ненавижу!

Напоследок глянула в окно – Димки и след простыл.

В закутке для курящих никого не было.

Но как только Дарья уютно устроилась на кожаном диване, из-за угла вылетела запыхавшаяся Кудряшова. Рыжая. Огромная. Безвкусная, как матрешка на ярмарке, с веснушками вполлица.