В руках Ирбиса - Елена Ласк
Когда девушка уложила мои покупки в пакет, на стойку легла увесистая пачка денег. Понятно, что не просто так ради моей приходи открыли магазин и вызвали сотрудницу, но моментально стало не по себе, насколько дорого это обошлось.
Обратно ехали молча. Я крепко держала в руках бумажный пакет. Мне хотелось спросить, почему Виктор исполнил мой каприз, но боялась, что ответ мне не понравится. Ещё страннее было то, что мы поехали вдвоём. Неужели Виктор настолько уверен, что пока он рядом со мной, Ирбис не посмеет что-то предпринять. И на этой мысли я скомкала края пакета, зажмурившись. А вдруг он уже не может ничего предпринимать. Вдруг Виктор выполнил своё обещание и… Нет. Такое просто невозможно. Что бы сын не сделал Виктор не мог сделать то, что говорил.
– Болит? – Послышался аккуратный вопрос. Я перевела взгляд на Виктора, сосредоточенного на мне.
– Что? – Переспросила на всякий случай, могла прослушать если он что-то ещё говорил.
– Что-то болит? Может остановиться? Или в больницу. Ты бледная.
– Не надо. Всё нормально.
– Боишься меня? – Очень осторожно, мягким тоном, с нотами подозрений в голосе.
– Нет.
Повода бояться Виктора у меня нет. От него я приму всё, что он решит. Из всех нас Виктор единственный имеет право наказать меня. А ещё он имеет право на правду, которая скорее всего умрёт вместе со мной.
– Правильно делаешь. – Кивнул сам себе, начав поглаживать руль, избавляясь от напряжения в теле.
– Сколько людей знает обо всём? – Мысли в голове скакали с одной на другую, поэтому я спрашивала первое, что прокручивалось в голове в данный момент.
– Немного.
– Клим, Стелла, Анастасия Сергеевна, кто ещё?
– Серый и Белый. Больше никто. Они не будут тебя расспрашивать или напоминать.
– А ты?
Виктор свернул на прилегающую дорогу, и остановился на небольшой площадке. Я сразу поняла, что он хочет видеть моё лицо, когда будет говорить, наблюдать за реакцией, а я упрямо уставилась в лобовое стекло.
– Ты всегда будешь помнить чей я отец. Это невозможно изменить. Как бы не было больно, если когда-нибудь будешь готова рассказать мне всё, я выслушаю. Хотя и так знаю подробности, от которых моментально холодеет кровь, видел твою медкарту.
– Это он привёз меня в больницу.
– Не надо его оправдывать. – Повысил тон и по телу моментально пробежался холод, от чего я поёжилась, и Виктор, пересилив себя, вернулся к спокойному тону, которым обычно разговаривают с психами. – В моих глазах он уже никогда не изменится и сыном я его не назову. Ты была права, когда сказала, что он не имел права так поступать. Ты сама сможешь когда-нибудь его простить?
– Я не думала об этом. Он никогда не попросит прощения, потому что оно ему не нужно. Его хочешь ты. Для него или для себя? Тебе станет легче, если я прощу?
– Нет. Мне уже не станет легче. Таких, как он, я давил голыми руками, а собственного сына не смог и другим не позволил.
– Не надо таких сравнений.
– Зачем ты это делаешь? Зачем оправдываешь его.
– Я не оправдываю.
– Ты говорила, что у тебя были к нему чувства. Они всё ещё есть?
В машине раздалось жалостливое шуршание сжатого мной пакета. Чувства определённо есть, только не те что раньше. Всё изменилось. От Моники ничего не осталось, также, как и от того, что она когда-то чувствовала к Ирбису. То чувство было настолько хрупким и нежным, что от него даже ошмётков не осталось, собрав которые, я смогла бы его оплакать.
– Нет. – Ответила твёрдо, посмотрев в глаза Виктору, в которых было подобие надежды. Таким взглядом обычно смотрят люди, которым сообщили плохой диагноз, и они цепляются за все возможные шансы, чтобы вылечиться. Только я не больна, а давно мертва, где-то даже существует документ, где зафиксирован этот факт. Моника Викторовна Абрамова предпочла умереть. Николь Викторовне Разумовской ещё не время умирать, у неё есть незавершённые дела. – Я устала. Давай закончим разговор.
– Давай. – Виктор вырулил обратно на дорогу, продолжая аккуратно вести.
Глава 6
Стоя под горячими струями душа я прокручивала в голове потерянный взгляд Виктора, когда он предпринял очередную попытку ко мне прикоснуться, проводив до моей комнаты, а я отшатнулась, бросив короткое «спасибо» и закрыв у него перед носом дверь. Сама не понимала почему так отреагировала, будто это сделала не я, а кто-то другой. Его прикосновения не вызывали ни страха, ни отторжения, просто казались лишними, недопустимыми. Хотя именно с ним в последнюю неделю моего спокойствия я начала чувствовать себя нормальным человеком, у которого есть дом, пусть и временный, работа, даже друзья. Мне было хорошо и спокойно. Я позволила себе быть собой, понимая, что окружающие, а в особенности Виктор, приняли меня такой, какая я есть, со всеми недостатками и заскоками. Я даже понимаю, что это никуда не делось. Ну узнали друзья Виктора, что девушка, виноватая в смерти его сына и расколе семьи, и я – одно лицо. Впустить меня в свой мир было их решением, я не напрашивалась и берегла от них правду о своём прошлом. Они сами решили, что обязаны докопаться до истины. И что в итоге? Ни одному из них я не смогу спокойно смотреть в глаза, в которых будет отражаться многократная жалость. Поэтому и не стоит привыкать к этому месту, хотя поздно, уже привыкла. И к месту, и к людям, и ко всему остальному. Нельзя оставаться и быть постоянным напоминанием того, что сделал сын Виктора. Пора уйти, хотя бы из благодарности Виктору и всему, что он для меня сделал. Этот человек достал меня из руин и поставил на ровную твёрдую землю, крепко держа, каждый раз, когда я начинала пошатываться и была готова упасть. Только ещё этот человек достоин правды, всей без остатка. И пусть лучше тогда меня накажет он, а не Ирбис, за всё, что случилось по моей вине.
– Ника, ты спишь? – Виктор невовремя оторвал меня от размышлений, когда я готовилась ко сну, расчёсывая ещё влажные волосы. Спрашивает он не просто так, может хочет поговорить, только я сейчас не в том состоянии.
– Нет. – Я подошла чуть ближе к двери, надеясь, что не придётся открывать.
– У тебя всё в порядке? Ты приняла лекарства?
Лекарства я не приняла. Их принимают во время еды, а когда я ела нормально уже и не помню. Да и боль была вполне терпимой.
– Всё хорошо. Я уже ложусь спать.
– Ника, не ври мне. – Повисла пауза, а затем Виктор продолжил говорить уставшим голосом выждав несколько мгновений тишины. – Я помню, как впервые прикоснулся к тебе. – Эти слова казались оглушительными. – Понимал, что нельзя, но хотел дать понять, что не причиню вреда. Хотел разломать все твои страхи и
