Фредди Ромм - Старые долги
– Галина Александровна, можно мне сказать?
– Да, конечно! Ты чем-то недовольна?
– Да. Почему он сразу вытащил нож? Он что, знает, что Маша, моя героиня, умеет драться? Почему она не пытается убежать, а сразу нападает на него? А двое его сообщников стоят и смотрят, а потом убегают.
– Хорошо! – энергично кивнула режиссёр. – Давай поставим так, как тебе кажется лучше.
Люба обратилась к «хулиганам»:
– Вы, – кивнула «бандиту с ножом», – встретите меня спереди. Нож выньте, но не угрожайте им, а просто играйте, как будто шутите. – А вы, – обратилась она к двум другим, – заходите сзади, когда я попытаюсь отступить. Так годится? – молодая женщина вопросительно посмотрела на Меньшикову.
– Отлично! Очень зловеще! Снимаем!
Статисты, изображающие хулиганов, с удовольствием поддержали мысль Любы. Через полминуты в «переулке» разгорелась пусть и киношная, но довольно эффектная драка. На этот раз довольны остались все.
– Молодец, Люба! – громко сказала Меньшикова. – Теперь я понимаю, почему Алина так дорожит вами! Перерыв!
Люба подумала, что не помешает использовать хорошее настроение режиссёра, и подошла к ней Меньшикова приветливо улыбнулась, и женщины вышли на свежий воздух.
– Курите? – поинтересовалась режиссёр.
– Нет.
Меньшикова кивнула и спрятала в сумочку вынутую было пачку сигарет.
– Галина Александровна, я хотела вот что спросить…
– Что угодно! – улыбнулась режиссёр. – Только – можно, мы перейдём на «ты»? И зови меня по имени, если можно.
Люба неуверенно кивнула: она и к Алине обращалась на «вы», хотя та в ответ «тыкала», а ведь Меньшикова старше. Но, с другой стороны, почему бы не пронивелировать разницу в возрасте?
– Можно, Галя. Давай, будем на «ты». Я хотела спросить: почему ты ушла с эстрады? Ты так великолепно пела! Я прослушала записи…
– Спасибо, – улыбнулась Галина. – Мне очень приятно, что тебе понравилось, правда! А почему ушла… – она вздохнула и задумчиво добавила:
– Это длинная история.
– За перерыв не успеем?
– Нет, но можем начать! – засмеялась Галина.
Пермь, апрель 1980 годаГаля со смешанными чувствами смотрела в окно поезда, как приближается родной город. Неполных два года назад уехала отсюда, поругавшись с мамой и твёрдо решив не возвращаться, пока не удастся показать себе и окружающим, на что способна. Но вот время прошло, безвестная провинциалочка Галя Сидорцева стала популярной певицей Галиной, солисткой ансамбля «До-ре-ми» – и именно в этом качестве возвращается на родину. Да и фильм «Сцена» должен скоро выйти на экраны, а через месяц предстоит сниматься в роли Ассоль. Своеобразный ответ маме – на её слова «Ты – ничтожество!», пусть и сказанные в запале, но от этого не менее неприятные. А ещё скорее – ответ себе самой. Не с пустыми руками домой прийти…
Однако внутренний голос подсказывал, что не всё так просто, нужно готовиться к разным сюрпризам. Поэтому, хотя в чемодане лежали столичные подарки для мамы и младшего брата, Галя чувствовала себя не в своей тарелке.
Вот и железнодорожный вокзал. Сердце замирает… Выйти из белого здания – и словно спасательный круг отбросила. Ну, теперь в пучину…На такси не хочется, денег гораздо меньше, чем хочется признаться вслух, только автобус. Домой…
Надо отвлечься, чтобы не нервничать. О чём бы таком подумать? Ребята из родного ансамбля уехали на время Олимпиады на север, в стройотряд – и денег заработают, и с милицией меньше проблем, а то им всем прозрачно намекнули, что не желают видеть их в столице до сентября.
Позади остаётся дом Мешкова. Ещё немного…
Вот и подъезд. Войти… в ноздри ударяет запах кошачьих безобразий – малоприятный, но какой-то родной. Шаг за шагом отсчитывают каблуки по ступенькам. Как поступить: открыть самой или позвонить? Хозяйка вернулась или гостья заглянула? Рука сама тянется к звонку…
Щёлкает замок.
– Мама, здравствуй, это я!
Реплика глупая, но вырвалась сама, не спрашивая.
– Здравствуй. Входи уж.
Мамин голос безрадостен – и сердце падает в пустоту.
– Галя, Галя приехала! Ура! – из комнаты выбегает Серёженька. Не обращая внимания на мамины хмурые брови – присесть, обнять братика.
– Серёженька, а я привезла подарки!
– Ура! Подарки! – братик радостно хлопает в ладоши. Быстрее, пока его восторг не успел остыть – к чемодану, открыть, вынуть припасённую коробку…
– Ура! Пожарная машина! – ликует братишка. – Совсем как настоящая!
– Мама, а вот – тебе!
Мама берёт в руки белую кофточку, рассматривает…
– Спасибо.
И это всё? Радость, вызванная восторгом Серёженьки, испаряется, уступая место глухой обиде на мамино равнодушие. Невольно вырывается горький шёпот:
– Надень хотя бы…
– Потом.
Похоже, неприятного объяснения не миновать, однако спешить с ним не стоит – пусть хотя бы братик к себе вернётся, поиграть с подарком. Но он не уходит…
– Галя, расскажи, пожалуйста, про Москву!
Ой… Что про неё рассказать? Все вроде знают. Наверное, открытки с достопримечательностями надо было привезти.
– Москва – очень большой город. Самый большой в нашей стране…
– Столица, я знаю! – радостно подхватывает Серёженька. Я киваю, изображаю улыбку, начинаю пересказывать общеизвестные вещи. Хоть бы братик уточнил, что его интересует, а то в голове совсем не столичные красоты…
– Потом поговорим о Москве, – ледяным голосом говорит мама. – Раз уж приехала, иди мыть руки – сейчас будем обедать.
Почему она так разговаривает со мной? За два года не простила наш последний скандал? Который, собственно, не я же затеяла… Однако не затем я приехала, чтобы устраивать новые выяснения. Лучше молча пройти в ванную, принять душ после дороги…
Вот я и готова идти к столу. Запах привычных вкусняшек приятно ласкает обоняние, и я невольно улыбаюсь, откладывая все обиды на потом, а лучше – ещё подальше куда-нибудь…
Обед позади, мама начинает убирать со стола, и я пытаюсь помочь ей.
– Да ладно, иди уж в комнату, столичная знаменитость, – произносит она с презрением, и я не могу сдержать удивление:
– Мама, почему ты так разговариваешь со мной? Что я такого сделала?
– И ты ещё спрашиваешь!
– Да, спрашиваю! Ты имеешь в виду – уехала в Москву два года назад? Разве я не доказала тебе после этого, что я вовсе не ничтожество?
– Ты хуже!
Я ахаю и сажусь на ближайший стул, едва не промахнувшись.
– Что значит – хуже?
– Сколько у тебя любовников? А?
Только теперь до меня доходит, в чём мама меня подозревает.
– У меня нет любовников. Ни одного. Извини за подробность – я девственница.
– Тогда почему ты одеваешься и выступаешь на сцене, как последняя шлюха?
Моё удивление нарастает. С запозданием вспоминаю, что ещё несколько лет назад тоже думала, что проститутка – это женщина, которая одета так, что видны её колени, спина, плечи… Но при чём здесь сцена?!
– Мама, что такое ты говоришь? Ты видела хоть одну настоящую проститутку? Хотя бы по телевизору!
– Ты выходишь голая перед мужиками, прыгаешь, вертишь задницей, поёшь всякие пошлости!
– Когда это я пела пошлости? Мой репертуар – классика западной музыкальной эстрады! И не верчу я ничем, а пританцовываю во время пения!
– Там все проститутки! И гомосексуалисты!
В коридоре появляется мой братик, он тревожно смотрит на нас.
– Марш в комнату! – гаркает моя мама.
– Зачем ты на него кричишь? – ахаю я. – Что плохого он сделал?
– Это тебя не касается! Ты проститутка, а не сестра!
До меня вдруг доходит, что моя мама говорит очень странные вещи.
– Мама, когда ты меня видела по телевизору? Меня ни разу не снимали!
– Видела! У соседа, Вальки, есть твоя запись! Это, как его, видео!
Моя тайная надежда, что меня как-то тайком, без моего ведома, сняли для центрального телевидения, испаряется. Кинокамерой заснять чуть ли не любой может, во время выступления такое происходит на каждом шагу. Однако не так плохо у нас живут, если уже видеомагнитофоны в ходу. Вот так популярность: денег нет, по центральному телевидению не показывают, зато моя мама пребывает в убеждении, что я… Чёрт знает что, вот уж невезение. А впрочем…
– Скоро выйдет фильм «Сцена», – с олимпийским спокойствием сообщаю я. – Там я пою. Вместе с нашим ансамблем.
– Ага! – и мама уличающим жестом воздевает указательный палец. – А говоришь, у тебя нет любовника! Сразу много!
Мне остаётся только пожать плечами. Если для мамы даже моя девственность не аргумент, то поделать вообще ничего нельзя.
– Что же, мама. Извини, я не хотела тебя огорчать. Думала, наоборот – помиримся после старых обид. Значит, не суждено. – Я поднимаюсь со стула и иду в коридор к своему чемоданчику, стараясь не разреветься, пока не переступила порог.
– Галя! Подожди, куда ты? – не очень громко и как-то просительно говорит вдруг мама.
