Линда Ховард - Нет больше слез

В своей семье она всегда слыла идеалисткой и мечтательницей. Мог ли кто-либо тогда предположить, что под нежной девичьей кожей скрывается слой упорства и настойчивости. Но даже самый необъятный запас силы и терпения имеет свой предел.

Солнце уже почти село за горизонт, и температура опустилась на несколько градусов, когда Милла еле передвигая ноги, вернулась в дом. Уставшая, она легла подремать и проснулась только тогда, когда Диас разбудил ее и позвал ужинать.

Следующие дни прошли точно так же, как и самый первый, в тумане горя и абсолютной нечувствительности, лишь иногда прерываемой неконтролируемыми вспышками гнева. Они были так похожи друг на друга — эти унылые, горькие дни, что слились для Миллы в один поток медленно ползущих минут. Она ела, спала, плакала, и так снова и снова. Приступы гнева случались всегда неожиданно, когда она меньше всего ожидала этого, а после Милле становилось стыдно за то, что она не контролировала себя в эти отвратительные моменты. Она кричала, билась кулаками о стену, проклиная свою жестокую судьбу, которая позволила ей отыскать своего мальчика и снова потерять его. А еще Милла любила гулять по пустынному берегу океана, стараясь забыть обо всем и выбросить из головы все мучительные мысли.

Однажды Милла вспомнила, что так ни разу и не позвонила в офис и сказала об этом Диасу.

— Я позвонил им, — ответил он, — когда мы ехали сюда.

Она практически ничего не помнила об этой поездке, кроме того, чтобы была погружена в омут адского отчаяния и боли.

Бывали дни, когда Милла так сильно ненавидела Диаса, что не могла даже смотреть на него. Гнев накрывал ее волной, и тот факт, что они оба хотели одного и того же для благополучия Джастина, ничуть не умалял силу этого гнева. Как бы то ни было, он не вправе был скрывать от нее местонахождение сына. Диас, казалось, прекрасно понимал, что она чувствует к нему в такие моменты, потому что все время держался на расстоянии и фактически не разговаривал с ней, за исключением тех случаев, когда приходил пригласить Миллу к столу. Он следил за тем, чтобы Милла вовремя поела и достаточно спала. Она же не заботилась ни о чем, даже о чистоте собственной одежды. Милла слышала время от времени шум работающей стиральной машины или сушилки, но не придавала этим звукам никакого значения. Периодически в своей спальне она находила чистые вещи и бездумно одевала их.

Однажды она спросила у Диаса, как долго они уже здесь находятся, и он ответил:

— Три недели.

Этот ответ потряс Милу, она была ошеломлена. Девушка уставилась на Диаса без обычной отстраненности во взгляде и пробормотала:

— Но … как же день Благодарения?

Конечно, глупый вопрос, но это была первая мысль, пришедшая Милле в голову.

— Все провели его без нас.

Три недели… Это значит, что сейчас уже первая неделя декабря.

— У меня нет никого, с кем бы я хотела провести день Благодарения — тихо сказала она.

— А как же твоя семья?

— Я не провожу с ними отпуск, ты же знаешь.

Милла замолчала на мгновение, подумав о том, что она так и не позвонила своей матери, когда нашла Джастина. Ее мать ожидала, что Милла забудет и простит все относительно Росс и Джулии, но Милла не могла этого сделать. Пока не могла. Да и сможет ли когда-либо в будущем — еще не известно.

Диас пожал плечами.

— Значит, ты подарила мне первый день Благодарения, проведенный вместе с тобой.

Подарила? Что подарила!? Крики? Слезы? Битье о стену? Милла надеялась только, что это не станет началом новой «доброй» традиции.

Дни стали теперь значительно короче, и температура опустилась еще на несколько градусов. Диас принес откуда-то пару теплых вязаных носков, чтобы Милла одевала их, когда совершает свои прогулки по пляжу. Прогулки по побережью были для Миллы несомненным благом, даже притом, что солнце уже светило не так ярко, и частенько дул ледяной, пронизывающий ветер. И огромным благом была возможность любоваться холодным, бескрайним океаном. Иногда он был мрачным и серым, иногда удивительно синим, но Милла всегда ощущала рядом его живое, постоянное присутствие.

Вспышки гнева стали повторяться все реже и реже, также как и периоды острого отчаяния, когда ее настигал ужасный, сокрушительный плач. Милла так устала мысленно и эмоционально, что все ее существование сводилось лишь к элементарным действиям: есть, спать, гулять. Она не знала, что бы с ней стало, если бы Диас не привез ее сюда и не нянчился бы с ней все это время. Милле очень не хотелось быть ему за это благодарной, но, возможно, тем самым Диас стремился загладить вред, который нанес ей, препятствуя поиску Джастина. Скрывались ли за его помощью какие-либо иные чувства, кроме вины, и, как сама она относилась к этому мужчине — сейчас все это было не важно. В данный момент Миллу одолевали совсем другие мысли и переживания, и она не могла прямо сейчас думать еще и о Диасе, это время пока не пришло.

Иногда, гуляя по пляжу, Милла подставляла свое лицо под скудные лучи зимнего солнца и понимала, что она все-таки выжила.

Глава 28

В глубине души Милла всегда отдавала себе отчет в том, что Диас постоянно наблюдает за ней. Она так же понимала, что он из тех людей, которые никогда не сдаются и не упускают из вида свою цель. На самом-то деле, не всегда это цель была ей ясна, но, вне всякого сомнения, он прекрасно знал, чего хочет.

Он хотел ее. Она это знала и все же не представляла, смогут ли они когда-нибудь быть вместе. Для нее их разрыв был окончательным и бесповоротным. Он предал ее самым ужасным из способов, а прощение никогда не было сильной стороной ее натуры. Она обнаружила, что обида абсолютно не такая тяжелая ноша — эту ношу она может нести очень долго.

Диас оберегал ее не по доброте душевной. Он заботился о ней словно волк о своей раненой волчице.

Она почувствовала это, когда они впервые занимались любовью, ощутила невероятно тесную связь между ними. И эту связь Диас не разорвет по собственной воле.

Милла знала, что этот человек опасен для нее. Не физически. Физически Диас никогда бы не причинил ей вреда. Но эмоционально мог уничтожить ее, а сейчас Милла бы этого не перенесла. Так же она понимала, что пора покинуть этот маленький дом, запечатлевший ее полнейшее душевное опустошение, и предпринять осторожные шаги к исцелению. Она нужна Искателям. Необходимо что-то делать, что угодно, но не существовать как растение. Надо уехать от Диаса подальше. Но размышления об этом требовали больше умственной энергии, чем у нее было; она так устала думать, чувствовать. Одно только ее существование уже доставляло кучу хлопот.