Елена Арсеньева - Час игривых бесов

За шумом мотора никто ничего не расслышит, этого можно не опасаться.

Сделав дело, Димка подойдет к шоферу и попросит на минуточку остановиться. Конечно, тот может заартачиться, но тогда Димка задушевно скажет ему, не хочешь же ты, командир, чтобы я в натуре изгадил весь твой салон? Остановится, никуда не денется! Изругает в мать, но остановится.

Ну что ж, изруганный пассажир сойдет, а обратно не войдет. Типа обидится... Канет в ночь и вернется в Линду. Остановит попутку, это на трассе не проблема.

Короче, вернется он в Линду и... снова поедет в Маленькую. Уже на следующем автобусе. Но вид у него будет совершенно другой. Вместо каскетки – вязаная шапочка, которая сейчас лежит в сумке. Щетины и следа не найдешь даже самым пристальным взглядом (Димка взял с собой в дорогу парочку станков одноразовых и гель для бритья, ну и зеркальце, конечно). А главное, он вывернет наизнанку свою замечательную куртку...

Вся ее ценность состояла в том, что она была двусторонняя. И можно было с равным успехом таскать ее лицевой стороной вверх – скромной, защитного цвета (как сейчас), или светлой, клетчатой, веселенькой – изнаночной.

Конечно, в это время уже начнется суматоха вокруг трупа. Но даже если кто-то запомнит Димку и опишет его, всяко будут искать одного человека, а приедет в Маленькую совсем другой, к тому же приедет на час или даже два позже. Вообще нет никакого риска, ну совершенно никакого! Приехав, Димка отыщет Костю и поговорит с ним. Они прорепетируют завтрашнюю встречу с Альфредом Ахатовичем, который появится к двенадцати часам, как условлено, и денежки привезет, – прорепетируют и приготовят реквизит. Времени вполне достаточно. Все должно получиться. Должно!

Альфред Ахатович сказал ему вчера по телефону: «Я человек мобильный. Я вкладываю деньги в самые неожиданные предприятия и не боюсь рисковать. Именно так я стал богатым. Если ты меня кинешь, это меня не разорит. Другое дело, что ты навесишь себе на шею такие проблемы, что пожалеешь, что родился на свет. Я тебя найду где угодно, из-под земли вырою!» Ну и всякую такую лабуду, какую лохи буровят, когда хотят кого-то до смерти припугнуть. Но только Альфред не курсе, что один раз Димку пужанули так, что больше его уже ничем не проймешь. Места для новых страхов почти не осталось!

А вообще-то приятно было услышать, что потеря деньжат Раечкиного папашу не разорит. Приятно и радостно! Значит, хватит на приданое Райке, когда она найдет себе нового, более надежного жениха. Только в том фокус, что парень может оказаться чрезмерно разборчивый, от него тридцатью тысчонками евражек не отделаешься!

Ладно, Раечкина судьба Димку больше не волнует, он и так сделал для нее все, что мог, даже целовался несколько раз, а уж какой цирк устроил с помощью Левки и Борика, этих великих актеров погорелого театра!..

Итак, получив деньги, Димка отдаст долг Гному (пятнашку), заплатит за работу Косте (тысчонку), а потом...

А потом у него останется всего-навсего четырнадцать тысяч. Не шибко разгуляешься! Нет, лучше не быть дураком и сразу со всей суммой (ну, расплатившись с Костей, само собой, это святое!) чесануть подальше от Нижнего! Скажем, рвануть в Москву. Столица, жизнь бьет ключом, там парень с мозгами и с деньгами легко найдет применение первому и узнает, как приумножить второе.

Стоп, Диман. Сейчас ты делишь шкуру неубитого медведя.

Ближе к делу.

Вернее, к телу!

Чтобы держаться как можно ближе к телу писательницы Дмитриевой, которая удалялась по перрону, он помчался со всех ног и вскочил в один вагон с ней. Пусть будет на глазах, а то потом ищи ее в темноте на привокзальной площади Линды!

Сел в сторонке, но так, чтобы хорошо ее видеть, и раскрыл книжку. Надо просмотреть на всякий случай, а то вдруг придется о чем-то говорить в «пазике», выжидая удобной минуты.

С первой же страницы он понял, что Моська снова оказалась права: чухня редкая. Да такое кто угодно написать может, даже лучше. Ну, с другой стороны, женский детектив, чего тут особого ожидать? Речь шла о какой-то бабенке, которая шляется по Парижу, влюбляясь то в одного, то в другого мужика. Оба оказались наемными убийцами. Весь роман дамочка спасала одного от другого, нагородив кучу никому не нужных глупостей.

Иногда Димку аж мутить начинало от всей этой чепухи, он поднимал голову и недоверчиво вглядывался в авторшу, которая сидела в нескольких метрах от него, держа на коленях сумочку с ананасом, и сосредоточенно смотрела в окно, за которым все быстрее сгущалась тьма и заметала метель.

Может, она надеялась там высмотреть замысел будущего романа? Честное слово, Димка услугу людям окажет, избавив их от новых произведений этой писательницы. А может быть, когда-нибудь... О, классная мысль! Когда-нибудь, на старости лет, он сам напишет детектив о том, как совершил убийство, которое так и осталось нераскрытым. И уж эта книжка будет получше той, которую он сейчас держит в руках! – Станция Киселиха, следующая Линда!

Народ начал подтягиваться к дверям – этот перегон был не слишком длинный. Писательница не трогалась с места. А может быть, подобраться к ней в суматохе выхода? Нет, народу не столь много, чтобы потом удалось уйти незамеченным. Этот вариант развития событий Димка не продумал, ну и ладно, будем работать по первому плану.

За окнами замелькали станционные огни, писательница встала – и как-то так вдруг получилось, что она оказалась оттерта от Димки, причем все пассажиры волокли какие-то мешки, сумки, рюкзаки, тележки, загромоздили ими проход, Димка никак не мог выбраться... Писательница уже шла по перрону, а он все еще торчал в середине вагона. А вдруг до отхода автобуса остались какие-то минуты? Вдруг писательница уедет, а он останется? Конечно, он может ее найти и в Маленькой, но задача непомерно усложнится!

Димка вскочил на сиденье и, перепрыгивания с одного на другое, в минуту оказался у дверей. Ввинтился в толпу, выскочил на перрон – ага, вон она!

Теперь он держал дистанцию, которую сократил только у самого «пазика». И почти поверил, что все сложится именно по его плану, как вдруг несколько мужиков с сумками обогнали его, оттеснили, так что, когда он ворвался в «пазик», место рядом с писательницей уже оказалось занято каким-то угрюмым квадратным дядькой в воинственной бороде.

Писательница смотрела в окно, а на ее коленях, конечно, лежала сумочка с ананасом.

Растерянный Димка плюхнулся на сиденье чуть поодаль от писательницы, это сиденье единственное оставалось пока свободным, или, если желательно, устраивайся в первом ряду, откуда писательницу и не разглядишь. Сзади тоже имелось одно место около какой-то бабы в толстенной некрасивой дубленке, облезлой, некогда песцовой шапке и с огромной сумкой, больше ее самой. Но рядом с этой жутью Димка сидеть не захотел.