Патриция Гэфни - Влюбленные мошенники

Потом она уперлась коленями в землю, выгнулась и предложила ему свои груди.

– Мне же запрещено двигаться! – напомнил Рубен.

– Ладно, сейчас можно, – великодушно кивнула она.

Подняв голову, он лизнул языком маленький розовый сосок и удовлетворенно улыбнулся, услыхав ответный стон. Она приподнялась, поймала царственный скипетр и начала сжимать его медленными, мучительно сладкими движениями, пока он ласкал губами ее грудь. Грубая, бурная, безудержная страсть клокотала у него внутри, ища выхода. Усилием воли он заставил себя обращаться с ней нежнее, иначе на коже могли остаться синяки. Пора было сменить игру, иначе они не продержались бы и двух минут.

Высвободив запястья из ее слабого захвата, Рубен обнял ее за талию и подтянул повыше.

– Я кое-что знаю, что тебе понравится, – сказал он, проводя руками по ее ляжкам с внутренней стороны до самого треугольника теплых и влажных кудряшек.

Ее напряженное, лишенное улыбки лицо полыхало страстью, зубы впились в нижнюю губу, пока он ласкал ее. Она что-то промычала в ответ, когда он спросил, нравится ли ей. Потом его пальцы скользнули внутрь – она запрокинула голову, из ее груди вырвался звериный вой. Ее простой и безыскусный, безудержно страстный отклик положил конец опасениям, мучившим его все это время, хотя он сам этого не сознавал: а вдруг без зелья, подмешанного Уингом, ей все это не понравится?

При одной мысли о Крестном Отце кровь у него закипела. Внезапный приступ гнева заставил его спросить:

– Ты действительно отдалась бы Уингу, если бы я не вытащил тебя оттуда?

Не успели эти слова сорваться с его губ, как Рубен пожалел о них. Грейс склонилась над ним, упираясь руками в землю, ее золотистые волосы упали ему на лицо.

– Может быть.

Она наклонилась еще ниже и прошептала, касаясь губами его губ:

– Но я бы сделала вид, что это ты.

Рубен засмеялся, обнял ее и снова перевернул на Спину. Она обхватила его ногами, и он вошел в нее. Это получилось плавно и легко, естественно, как дыхание.

– Я так и не успела тебя поблагодарить за то, что ты не посмеялся надо мной в ту ночь. Ты меня спас, Рубен. Что бы я без тебя делала?

– Ну, если ты действительно этого не знаешь;

Гусси, я тебе как-нибудь расскажу. Но только не сейчас.

– Нет, я серьезно. Ты меня спас.

– Я и сам получил удовольствие.

– Ты проявил доблесть.

– Ну еще бы! А теперь…

– Если бы не ты…

– Послушай, зискайт[52], мне неловко об этом напоминать, но мне бы хотелось, чтобы все получилось хорошо, а ты не даешь мне сосредоточиться.

Она улыбнулась, а он вплел пальцы ей в волосы и заставил замереть. Аромат свежесмятой травы смешивался с пьянившим его запахом солнца в волосах Грейс. Никто не умел целоваться, как она: самозабвенные, щедрые поцелуи доводили его до исступления, как электрические разряды, заставляя забывать обо всем, кроме нежного прикосновения и сладкого вкуса ее рта.

– А меня это ни капельки не тревожит, – возразила Грейс. – У нас все получится отлично! Видишь ли, я знаю, на чем был настроен твой чай сегодня утром.

Рубен растерянно заморгал.

– На китайских волчьих ягодах?

– И еще кое на чем, – усмехнулась Грейс, – но, ты мне не поверишь.

– Что там еще было?

– Вытяжка из вареных бычьих семенников. Ну что еще ему оставалось делать, как не рассмеяться?

– Ты права, я тебе не верю. Ты все это придумала.

– Ничего подобного! Ай-Ю уверяет, что это укрепляет мужскую силу. Генри клянется, что так оно и есть.

Нет, в это невозможно было поверить, конечно, это всего лишь плод его воображения, но… он явственно ощутил прилив сил, появившихся неизвестно откуда? Рубен использовал их по прямому назначению, и ему удалось целиком овладеть вниманием Грейс.

– Мне это нравится! – задыхаясь, воскликнула она куда-то в воздух над его плечом. – И не только это… Мне нравится все: мы с тобой… все… все…

– Мне тоже… Ты можешь помолчать?

– Ладно.

Но немного погодя она отвернула голову и произнесла трагическим шепотом:

– О Боже, Рубен, я не хочу влюбляться в тебя! Рубен с изумлением заметил слезу, сверкнувшую в уголке ее глаза.

– Это было бы слишком больно? Он губами осушил слезинку.

– Это было бы катастрофой. Уж лучше бы мне сразу наложить на себя руки. Он неуверенно рассмеялся.

– А что ты стал бы делать, если бы влюбился в меня?

Вопрос застал его врасплох; Рубен брякнул первое, что пришло в голову:

– Задал бы стрекача.

Грейс тихонько вздохнула, ее дыхание теплым ветерком обвеяло его лицо. Она поцеловала его так нежно, как никто никогда не целовал, и прошептала:

– Ну тогда я молю Бога, чтобы ты в меня не влюблялся. Никогда.

Рубену ужасно не нравился этот разговор: лучше было бы вовсе его не начинать. Он замер над ней, а потом усилил свой натиск. Биение их тел участилось. Грейс судорожно хваталась за траву по обе стороны от себя, извиваясь и издавая те же тихие, невыразимо волнующие стоны, что запомнились ему с прошлого раза. «Я могу заставить ее потерять голову», – торжествующе подумал Рубен, упиваясь иллюзией власти над ней.

Дыхание со свистом вырвалось у него сквозь зубы. Он замедлил свои движения, но его сила при этом утроилась.

– М-м-м… – тихонько простонала Грейс. Стремясь к еще более глубокому проникновению, он приподнял ее. Грейс вскрикнула, и Рубен замер. Но он ошибся: она кричала от восторга, а не от боли. Ей хотелось того же, чего и ему, и она дала ему это понять, но не словами, а нетерпеливым движением бедер, как будто пришпоривая его. Ее тело Превратилось в длинный раскачивающийся мост с опорой на пятки и затылок. Когда она кончила, ее сильные, ритмичные конвульсии сомкнулись вокруг него, медленно затихая.

В голове у него искрой промелькнула бессвязная мысль: все-таки женщина – замечательное существо. Прекраснейшее творение Господа. А уж эта женщина… Ей просто не было равных.

Больше он сдерживаться не мог и отдал ей всего себя в свободном, ничем не стесненном, поразительно естественном акте любви. Как и в первый раз, когда они были вместе, ему сразу захотелось все повторить. Она сама похожа на любовный эликсир Уинга, с нежностью подумал Рубен, опускаясь ей на грудь. Раз отведав Грейс, от нее невозможно было оторваться.

– Что такое «зискайт»? – спросила она через несколько минут, прижимаясь губами к его волосам.

– М-м-м… это трудно перевести.

– А ты попробуй.

– Ну… «милая», «сладкая».

Грейс мечтательно вздохнула.

Надо было сказать ей что-то важное и не терпящее отлагательств. Но что? Мысль мелькала где-то на задворках его сознания, но ускользала всякий раз, как только он пытался ее ухватить. Рубен отбросил попытки ее поймать: ему было слишком хорошо и не хотелось напрягаться. Когда назойливая мысль окончательно упорхнула, он вздохнул с облегчением.