Пригнись, я танцую - Саммер Холланд
Это их общее безумие. Кэтрин не видит глаз Тома, но знает: он тонет в ощущениях вместе с ней. Выпустив всего лишь на мгновение, он стягивает с нее блузку и прихватывает зубами кожу на шее сзади, шумно вдыхая: явно с трудом сдерживается. Следующими на пол летят брюки.
– Повтори. Я должен знать, что ты поняла.
– Я – твоя жена. – Голос покидает ее. – Ни один мужчина, кроме тебя, не смеет…
Договорить не получается: Том звонко опускает ладонь на ее задницу. Это даже не столько больно – просто возбужденное тело реагирует на все слишком ярко, – сколько приятно. У Кэтрин перехватывает дыхание: это единственный в мире человек, который заставляет ее чувствовать столько всего одновременно… И никто другой не смог бы сделать то же самое.
Тому не стоит переживать и нервничать: Кэтрин в любом случае не представляет, как в мире может существовать хоть один мужчина, который мог бы с ним сравниться. Это просто невозможно.
– Продолжай.
– Не смеет думать обо мне.
– Почему?
– Я принадлежу тебе, – выдыхает Кэтрин и бессильно опускает голову.
Еще один шлепок посылает по всему телу искры, и сдерживаться становится невозможно. Слышится шелест – кажется, Том достает ремень из джинсов. Фантазия в ту же секунду рисует перед глазами настолько яркие картинки, что сложно понять, Кэтрин от них больше пугается или желает, чтобы они стали реальностью.
– Мне кажется, иногда ты об этом забываешь, – строго произносит Том. – Приходится напоминать.
Кожа ремня тут же обтягивает шею, но это сопровождается поцелуями, которыми Том покрывает плечи Кэтрин. Ощущения сбиты с толку, и в голове панически кричат остатки здравого смысла, но их вскоре затыкает возбуждение. Ремень кажется ошейником, которым ее помечают. Ощущать собственную принадлежность кому-то, словно ты вещь, должно быть унизительным, но… Это включает в ней совершенно другую Кэтрин.
Томас Кристофер Гибсон определяет ее судьбу, пока ей самой запрещено даже двигаться. Передавая право на это человеку, в котором она не сомневается, Кэтрин впервые чувствует себя настолько легкой.
Пальцы скользят по ее телу, удовольствие сопровождается болью, каждая клетка кожи горит от прикосновений рук Тома, его губ, зубов, одежды, ремня…
– Сегодня ты вела себя плохо, – плывет в голове его голос. – Очень, очень плохо, Кейт.
– Да, – отвечает она, принимая свою судьбу, – ты прав.
Ремень, еще секунду назад использовавшийся для ласки, хлестко опускается на ее бедра, заставляя вздрогнуть. Кэтрин полной грудью вдыхает пропитанный запахом металла воздух, с трудом замечая собственное головокружение. Том вынуждает ее опуститься на стол локтями, и эта опора – единственное, что не дает окончательно рухнуть вниз.
Хотя она предпочла бы видеть его лицо, замечать, как в глубине глаз клубится темным, порочным дымом возбуждение – ведь не одной ей нравится… Еще один удар ремнем, и Кэтрин наконец не может сдержать стон. Это плохо, что ей хочется еще больше боли?
Желание исполняется. После по широко расставленным ногам нежно пробегаются пальцы Тома. Это не может быть плохо: каждое его движение приносит столько удовольствия, что концепт добра и зла не нужен, чтобы оправдывать собственные желания. Сейчас в голове Кэтрин остались только они, больше похожие на требования.
– С другой стороны, – издалека говорит Том, – ты признала свою вину, и это смягчает ситуацию…
Чувствуя между ног его язык, Кэтрин машинально выгибается в ответ на ласку и издает протяжный, умоляющий стон. Так больше невозможно: ей не просто хочется ощутить внутри его член, это необходимо, чтобы продолжать дышать и существовать. Больше ничего в мире не имеет значения, кроме Тома и того, что он с ней делает.
Он двигается быстро, точно, так, как ей нравится, каждый раз вынуждая просить не останавливаться, но Кэтрин уже не разбирает собственных слов. Глухой стук падающего на пол ремня – и обе его руки обхватывают ее бедра, сжимая с такой силой, что снова становится больно… И это лучшее, что он мог придумать.
Когда Том отстраняется, она едва не умирает от разочарования. Почему сейчас? Почему он настолько жесток, что останавливается всего за пару секунд до…
– Ч-ш-ш, – слышится его успокаивающий голос. – Сейчас.
Звук молнии джинсов, шелест ткани, и через несколько бесконечных мгновений Том оказывается внутри. Сегодня Кэтрин не до осторожности: она подается навстречу, сходя с ума от ощущения заполненности, пока мысли в голове превращаются в огромные ватные облака. Они проплывают мимо, а здесь, окруженные дурацкими железками и пьянящим воздухом, остаются Том и Кэтрин, которым даже не нужно больше говорить.
Он прижимает ее к себе, покрывая поцелуями плечи и шею, пока руки предательски дрожат, больше не способные держать ее на весу. Кэтрин откидывается назад, пытается прикоснуться к нему, но Том останавливает ее ладонь.
– Я не разрешал… прикасаться, – хрипит он.
– Пожалуйста, – умоляет Кэтрин. – Мне нужно знать, что ты настоящий.
– Черт, – стонет он и впивается зубами в ее шею, – давай, Кейт. Черт, я так…
Держа ее одной рукой, вторую он опускает вниз, накрывая пальцами ее клитор. Кэтрин зарывается в кудрявые волосы, сама ускоряется, давая ему войти до конца, даже требуя этого. Том подхватывает ее темп, их стоны смешиваются в единый звук, и когда оргазм начинает собираться внизу живота пульсацией, Кэтрин окончательно теряет контроль.
Она жмурится, наслаждаясь каждым моментом и каждым движением. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, и к черту реальность. Кэтрин разрывается на кусочки, не слыша уже ни себя, ни Тома – и он вскоре присоединяется к ней.
Это стоило того, чтобы его дразнить, каждая брошенная фраза возвращается жесткими размашистыми движениями. Кэтрин подается вперед и снова опирается на стол. Колени дрожат, оставаться на ногах кажется невозможным, как и восстановить дыхание. Все плывет перед глазами.
– Как ты? – ласково спрашивает Том. – Все в порядке?
– Хорошо, – с трудом отвечает Кэтрин. – Но я не могу стоять.
Он одним движением смахивает со стола бумаги, которые она замечает только теперь. Они что, лежали здесь все это время? Господи, его ладонь поднимается вверх по ее телу, снова заставляя жадно хватать ртом воздух. К моменту приезда в гараж Кэтрин могла обращать внимание только на Тома и то, что он с ней делал…
Подхватив под мышками, Том усаживает ее на стол и заботливо оглядывает бедра. Когда их взгляды встречаются, в нем уже нет того бурлящего урагана ревности – он меняется на нежность.
– Уверен, что им место на
