Луанн Райс - Дитя лета

– Я хочу, чтобы вы мне верили, – сказала она. – Поэтому я вам сейчас что-то скажу. Только обещайте, что тут же это забудете. Договорились?

– Договорились, – согласился он, и голос его прозвучал настолько устало, словно это старый, окончивший карьеру боец.

– Мое настоящее имя – Патриция.

– Патриция, – повторил он.

– А мою дочь в действительности зовут Грейс.

– Патриция и Грейс, – эхом отозвался он.

– Но только никогда не называйте нас так, – сказала она. Никогда.

– Чудесные имена, – восхитился Патрик.

– Так нас звали, когда мы жили с Тедом. Но как бы там ни было, мы уже другие. Теперь мы Мариса и Джессика. И это навсегда. Понимаете?

– Конечно, – сказал он.

Мариса еще раз пожала ему руку и увидела свет в его усталых глазах.

– До завтра, – сказала она. – Приезжайте к девяти, и я отведу вас к Лили.

– Тогда до утра, – ответил он. И по мере того как он удалялся по направлению к машине, Мариса глядела ему вслед в надежде, что он понял, что ему не о чем беспокоиться. Он мог спокойно отправляться спать, зная, что она никуда от него не сбежит.

Глава 27

Проснувшись в доме у Лаэма, Лили не сразу поняла, где она. Сквозь деревья сияло солнце, и из окна открывался вид на простор голубого залива, словно чудесный сон все еще продолжался. Ночь она провела почти без сна: несколько раз наведывалась в комнату Роуз, чтобы убедиться, что она равномерно дышит и спокойно спит. В середине ночи она почувствовала, как Лаэм лег рядом с ней на большую двуспальную кровать. Ржавые старые пружины скрипнули под его весом, и его тело, согнувшись, прильнуло к ее спине. Ночь была теплой, даже здесь, наверху холма, где постоянно дули сильные ветры с залива Святого Лаврентия. Мерное биение сердца Лаэма и его дыхание ей в затылок успокоили Лили, и она наконец уснула.

Ей то и дело снились какие-то тревожные невнятные сны, но, едва начало вставать солнце, она вдруг проснулась, села на постели и четко произнесла одно слово:

– Бабушка.

– Лили, – шепнул Лаэм.

Она обернулась, стараясь удержать равновесие. Каменные стены, свинцовые окна, темно-зеленая отделка – нет, это не Хаббардз-Пойнт. Туман в ее сознании постепенно рассеялся, и она поняла, что ей снился пляж. Снилось, как она входит в бабушкин розовый сад, и ноги ее в песке, и бабушка споласкивает их из лейки. Она почти реально видела маленький круг из ракушек и песчаный доллар, залитые цементом.

– Полежи еще немного, – предложил Лаэм. – Ты почти совсем не отдохнула. Тебе наверняка предстоит трудный день.

Лили удалось сообразить, что он имеет в виду предстоящие расспросы полицейского; кроме того, нужно было внимательно следить за тем, как Роуз станет адаптироваться к прежним условиям после больницы. И все же внимание ее сосредоточилось на бабушке. Она чувствовала, как в окна веет теплым ветерком, готова была поклясться, что физически ощущает аромат роз Хаббардз-Пойнт.

Выбравшись из постели, она снова сходила проведать Роуз – чувство бдительности сохранялось в ней подсознательно. Вернувшись, она свернулась в объятиях Лаэма, закрыла глаза и постаралась успокоиться. Тело ее было напряжено, позвоночник натянут, как струна. Лаэм погладил ее по плечу, по спине. Даже одно то, что он был рядом вселяло в нее уверенность и покой и давало возможность что-то обдумать. Сон потряс ее. В последнее время она постоянно чувствовала присутствие бабушки. Начиная с вечера накануне отъезда в Бостон ей то и дело чудилось, словно Мэйв зовет ее, словно ее голос долетает по летнему воздуху.

Зов родного дома на юге Новой Англии был очень силен. Но Лили всецело была поглощена здоровьем Роуз и вытеснила это желание из мыслей. Но сегодняшний сон был так ярок, что долее пренебрегать своими чувствами Лили не могла. Она глядела в темноту и размышляла обо всем этом.

Самые большие опасения и страхи она постоянно связывала с Эдвардом и тем, что от него можно было ждать по отношению к ней самой, бабушке, а теперь и Роуз. Девять лет, прожитые ею на этом скалистом суровом канадском побережье, укрепили ее – так же, как укрепило ее и материнство. Рождение Роуз изменило мир, изменило Лили. С того мгновения, когда Лаэм передал ей на руки дочь, она превратилась в тигрицу. Теперь за своего детеныша она готова была драться до конца.

Лежа сейчас рядом с Лаэмом, Лили думала о том, что же ей делать. Для нее это был вопрос жизни и смерти, и наградой должна была стать их с Роуз свобода. Если она будет храброй и верной и будет следовать зову сердца, то сумеет добыть им свободу. И тогда они смогут ехать, куда и когда им вздумается, и им уже больше не придется беспокоиться об Эдварде.

Все, что с ними произошло до сих пор, привело их к нынешнему положению. Что, если ей просто наплевать на Эдварда, перестать прятаться, перестать тосковать по бабушке? Вернуться в свой родной дом и познакомить бабушку с Роуз?

– Отчего тебе не спится? – снова спросил Лаэм спустя несколько минут.

– Я думаю, – сказала она. – О моем прежнем доме.

– Ты уезжаешь?

– Лаэм… – прошептала она.

Он ничего не сказал, только крепче обнял ее. Лили не знала, как ей быть, поэтому не знала, что сказать. Лили вплела пальцы в его кисть и приподняла ее, чтобы поцеловать тыльную сторону его ладони.

Но заснуть ей так и не удалось. Услышав, что Роуз зашевелилась, она опять встала и пошла в соседнюю комнату, чтобы, как только Роуз проснется, она сразу же увидела ее.

Роуз пыталась сесть; за ночь тело одеревенело, затекло. Левая рука инстинктивно поднялась к шее, защищая сердце. Лили помогла дочери встать с кровати и надеть тапочки. Вместе они спустились вниз, где Лаэм уже суетился на кухне – варил кофе и разливал в стаканы апельсиновый сок.

– С добрым утром, Роуз, – приветствовал он девочку. – Как спалось?

– Так хорошо я еще никогда не спала, – улыбнулась она.

Они уселись за круглым дубовым столом, и тут Лили увидела то, что не заметила в темноте вчера вечером, – рисунки на стенах и холодильнике. На стене, оправленные в рамки, висели школьные рисунки Роуз, а на холодильнике – два совсем старых: один детсадовский, другой – сделанный в первом классе. Лили с трудом припомнила, как Роуз заставила ее пересечь вестибюль, отделявший магазин Лили от офиса Лаэма, чтобы подарить ему эти картинки.

– Ты сохранил их! – удивилась Роуз.

– Конечно, – ответил он. – Неужели ты думала, что я их выброшу?

– Да, – призналась она. – Думала, что выбросишь.

Лаэм усмехнулся. Лили увидела, как Лаэм раскрыл ноутбук, и поняла, что он собирается проверить местонахождение Нэнни. Она исподволь взглянула на Роуз, чтобы посмотреть, поняла ли это дочь, но Роуз углубилась в изучение швов у себя на груди, оттянув ворот ночной рубашки.