Татьяна Устинова - Миф об идеальном мужчине

– Клавка, ты что там? Непрерывно грезишь о Ларионове? – Таня постучала чем-то по трубке, и Клавдии пришлось отодвинуть ее от уха. – Я все еще здесь. Твоя лучшая подруга хочет с тобой поговорить. Ты меня слышишь?

– Слышу, – согласилась Клавдия.

– Ты сегодня опять у Ларионова ночуешь?

– Опять, – сказал Клавдия и покраснела.

– То есть мне приезжать нет никакого смысла, да? Вы с Ларионовым вряд ли будете рады видеть нас с Павловым?

– Мы всегда… – заговорила Клавдия и осеклась.

“Мы всегда” – это были слова из совсем другой жизни. Не из жизни Клавдии Ковалевой. Кажется, впервые она сказала “мы”.

“Мы” – это Андрей и я. Я и Андрей. Мы всегда рады вам с Павловым. Мы всегда рады принять гостей. Мы ждем вас к восьми часам.

Нет, не может быть, чтобы это могла сказать она, Клавдия Ковалева.

– Клавка, не переживай ты так, – сказала Таня серьезно. – Я страшно рада, что у вас в конце концов что-то получилось. Господи, да никто не подходит ему так хорошо, как ты, и не подходил никогда! Только смотри теперь, не упусти его. Ты же у нас девушка неопытная, скажешь что-нибудь, а он не так поймет или совсем не поймет…

– Не упущу, – пообещала Клавдия. – Постараюсь не упустить, если только…. Если только я на самом деле ему нужна.

– Нужна! – уверила Танька. – Конечно, нужна. И я на самом деле была уверена, что рано или поздно он все правильно сообразит. Он и сообразил. Всего десять лет прошло.

На глаза Клавдии навернулись слезы, и Танька как-то подозрительно всхлипнула в трубке.

– То есть бандиты и истории с сумками и слежками для вас нынче не актуальны, правильно я понимаю?

– Не совсем, – призналась Клавдия. – Слушай, давай я тебе вечером позвоню. Или ты нам… А то мне говорить неудобно.

– “Нам” – это звучит гордо, – провозгласила Танька. – Я вам позвоню. Я очень рада, что ты жива и здорова и что ты теперь спишь с моим братом.

Улыбаясь, Клавдия положила трубку.

– Ты чего не ушла, Клава? – спросила проходящая через зал Варвара Алексеевна. – Твоя смена давно закончилась…

– Я этикетки пишу, – сказала Клавдия, краснея оттого, что она как будто занимается сверхурочной работой, а на самом деле ждет Ларионова.

– Клавочка, тебе просто цены нет! – сказала заведующая с чувством. – Я тебе премию выпишу!

Все слышали, что заведующая опять похвалила Ковалеву и что она даже собирается выписать ей премию, и раздражение сотрудниц было таким острым, что Клавдия почувствовала его, как уколы электрофореза.

Я не виновата. Она ожесточенно печатала и думала о своем. Я не виновата. Андрей велел мне ждать, но не могу же я просто сидеть и три часа пить кофе. Это как-то глупо.

Вспомнив, что она собиралась выглянуть на улицу, когда ее позвали к телефону, Клавдия решительно погасила свет и прижалась носом к холодному стеклу.

Знакомая машина была на месте, и шофер мирно дремал в ней.

Нет, не права Танька. Все-таки слежка ее пугала. Даже несмотря на Ларионова.

Андрей вспомнил, что ему еще нужно заехать за Клавдией, только часов в семь. Вспомнив, он вдруг вскочил и начал собираться.

– Ты что? – спросил Полевой.

– Да я забыл совсем, что я сегодня свою аптекаршу забираю, – сказал Андрей, натягивая куртку. – Игорь, дождись ребят и позвони мне вечером, ладно? Только обязательно.

– Ну, конечно, – сказал Полевой, с интересом изучая Андрея, – позвоню. Только не нравится мне все это. Особенно последнее.

– Можно подумать, что мне нравится, – буркнул Андрей. – Выходи давай, мне еще дверь закрывать…

– А куда ты ее денешь? – спросил Игорь, пока Андрей привычно прилаживал на дверь пластилиновую печать.

– К себе отвезу, – сказал Андрей. – У меня с ней… роман.

– Остановись, пока не поздно, Ларионов, – сказал Игорь весело. – Какой еще роман?

– Самый обычный, – буркнул Андрей. – И вообще я не понимаю твоего веселья. Какое тебе дело?

– Никакого, конечно, – согласился Полевой. – Пока. Я позвоню. Или сам звони, как со своей аптекаршей разберешься.

Андрей издалека показал ему кулак и, не дожидаясь лифта, побежал по лестнице вниз.

Он волновался, что она не дождалась его и ушла, а этого нельзя было делать. Он волновался, что не позвонил ей, а она, наверное, ждала. Он волновался, что она обиделась на то, что он ей не позвонил, да и вообще забыл о ней, занятый своей работой и не только работой.

Глупо было волноваться обо всем этом, все-таки ему было тридцать шесть, а не шестнадцать, и он был не молодой влюбленный, а умудренный жизнью мент, но он волновался так, что пришлось даже несколько секунд посидеть в машине, чтобы успокоиться.

Запирая дверь, он оглянулся по сторонам. Соглядатай был на месте, значит, Клава из аптеки не ушла.

Умница.

Он взбежал на высокое крылечко, посторонился, пропуская людей, и вошел в теплый и залитый ярким светом зал. Зал был небольшой и уютный, и в нем приятно пахло лекарствами. Вдоль стен стояли диваны, и на диванах сидели старики. По старику на каждом диване.

Интересно, почему они не ходят в аптеку днем, когда никого нет? Почему они непременно идут вечером, когда народу в десять раз больше, чем днем? Может, потому, что им хочется посмотреть на людей или кажется, что, когда они приходят в аптеку вечером, они больше похожи на всех остальных, молодых и занятых, таких, какими и они сами были когда-то.

– Вы что-то хотели, молодой человек? – окликнула Андрея маленькая, плотная дама в белом халате, с высокой прической и очками, сдвинутыми на кончик носа.

Андрей улыбнулся. Дама смотрела подозрительно. Он знал, что не внушает доверия дамам среднего и старшего возраста..

Дама улыбнулась в ответ, потому что Андрей умел улыбаться исключительно обаятельно. Так что не могли устоять даже дамы среднего и старшего возраста.

– Мне Клаву Ковалеву, – сказал Андрей доверительно. – Она не ушла еще?

– Н-нет, – протянула дама, – не ушла. Я так понимаю, что она как раз вас и дожидается. Девушки! – крикнула дама за перегородку, в глубину белого, залитого огнями коридора. – Позовите Ковалеву!

Она кивнула Андрею, что должно было означать, что Клавдия сейчас придет, и направилась в противоположную сторону. Согревшийся Андрей потянул вниз “молнию” на куртке.

Он изучал стойку с зубными пастами и кожаной своей спиной чувствовал, как вся аптека пристально и придирчиво изучает его. Не то чтобы ему было неловко, но хорошо бы все-таки Клава побыстрее вышла…

– Привет, Андрей, – сказала она совсем рядом. – Как хорошо, что ты приехал.

Он оглянулся, увидел сияющее личико, рыжие волосы, собственный свитер и собственную куртку, которая висела на ней, как на вешалке, и собственные джинсы, которые он сам утром аккуратно обрезал ножницами, потому что они были ей слишком длинны, и на душе у него сделалось так хорошо, так радостно и так спокойно, что он в первую минуту не смог ничего сказать. Он просто молча потянул ее за руку к выходу из аптеки, и она еще на ходу успела проговорить: