Кэтрин Коултер - Лабиринт

– Не обижайся, Лейси, – поспешила успокоить свою любимицу Изабелла. – Просто сегодня у нее не самый лучший день, вот и все. И потом, тебя так долго здесь не было.

– Как и Белинды, – вставила Лейси.

При этих ее словах Изабелла лишь взмахнула руками.

– Проходи в гостиную, дорогая, – сказала она и, повернувшись к лестнице, ведущей на второй этаж, крикнула:

– Миссис Шерлок, вы спуститесь?

– Естественно. Я сейчас приду, только сначала мне нужно почистить зубы.

Разглядывая гостиную, Сэвич решил, что дом Шерлоков похож не столько на семейный очаг, сколько на музей. Все вокруг сверкало чистотой – очевидно, благодаря усилиям Изабеллы, – но выглядело на редкость чопорным и холодным.

– В этой комнате никогда никто не засиживается, – сказала, обращаясь к Диллону, Лейси. – Она какая-то неуютная и… чересчур официальная, что ли. Ты согласен? Я уж и забыла, какую тоску она нагоняет. Лучше нам пойти в отцовский кабинет. Обычно я проводила большую часть времени там.

Любому, входящему в кабинет судьи Шерлока, сразу становилось ясно, что в этой комнате обитает мужчина. Здесь царил так называемый творческий беспорядок. Повсюду были разложены стопки книг и журналов. Мебель – громоздкая, обитая темно-коричневой кожей – выглядела мрачновато, но устилавшие пол восточные, по всей видимости, афганские ковры теплых тонов радовали глаз. Подоконник широкого окна был уставлен множеством горшков с папоротниками. Среди них затерялся телескоп. Сэвич ожидал увидеть нечто совсем иное – он, пожалуй, и сам не смог бы определить, что именно, но уж никак не это обжитое, заботливо обустроенное помещение, которое его обитатель явно очень любил и в котором наверняка проводил много времени.

– Какая замечательная комната, – заметил Диллон, глубоко вздохнув.

– Да, верно, – согласилась Лейси и прошла к выходящему на залив окну. – Это самый красивый вид в Сан-Франциско, откуда бы ты ни смотрел. – Тут губы Лейси сами собой расплылись в улыбке – на пороге кабинета возникла Изабелла с тщательно начищенным серебряным подносом в руках. – О, Изабелла, эти лепешки пахнут просто восхитительно. Я так давно их не ела.

Сэвич, не теряя времени, откусил солидный кусок от лепешки, украшенной кремом. В этот момент дверь снова отворилась, и в кабинет с грацией королевы вошла одна из самых красивых женщин, которых ему когда-либо доводилось видеть. Его отец называл таких женщин весьма колоритно – «полный улет». При этом ни в ее лице, ни в ее фигуре нельзя было заметить никакого сходства с Лейси. В отличие от дочери, у которой волосы были золотисто-рыжие, мать оказалась блондинкой, с волосами мягкими и легкими, как нежный шелк. У Лейси глаза были светло-зеленые, у ее матери – ярко-синие. Лейси была девушкой рослой – в ней было по меньшей мере пять футов восемь дюймов, в то время как миссис Шерлок, женщина хрупкая и тонкокостная, была не выше пяти футов трех дюймов. Лейси была облачена в деловой темно-синий шерстяной костюм и кремовую водолазку, ее мать – в шелковое платье персикового цвета. Великолепные волосы миссис Шерлок были сколоты на затылке золотой заколкой. Ни в одежде, ни в украшениях матери Лейси не было ничего слишком дорогого или броского, но с первого взгляда было ясно, что это женщина из хорошей семьи, привыкшая жить в достатке. Лицо свежее, гладкое, почти без морщин. Должно быть, ей было далеко за пятьдесят, а то и к шестидесяти, но Сэвич дал бы ей сорок пять, если бы не знал, что ее старшей дочери, которую несколько лет назад убил маньяк, будь она жива, сейчас было бы почти сорок.

– Значит, вы и есть Диллон Сэвич, – сказала миссис Шерлок, остановившись неподалеку от двери. – Вы тот самый человек, который говорил с отцом Лейси по телефону после того, как я сказала ей, что мистер Шерлок пытался сбить меня своим «БМВ».

– Да, мэм. – Сэвич подошел к матери Лейси и протянул руку. – Я действительно Диллон Сэвич. Как и ваша дочь, я работаю в ФБР.

Лейси показалось, что прошла целая вечность, пока миссис Шерлок собралась пожать протянутую ей руку.

– У вас слишком броская внешность, – заявила мать Лейси, пристально разглядывая Сэвича. – Я никогда не доверяла красивым мужчинам. Отец Лейси – красивый мужчина, и посмотрите, что из всего этого вышло. Насколько я могу судить, вы еще и великолепно сложены. Вы спите с моей доверью?

– Миссис Шерлок, может быть, вы выпьете чашечку чая? – заговорил Сэвич своим мягким, сочным голосом, игнорируя заданный ему вопрос. – Чай прекрасный – как я понимаю, индийский. Уверен, что и лепешки вам понравятся. Они просто восхитительные. Изабелла прекрасно готовит. Вам очень повезло с поварихой.

– Привет, мама, – поздоровалась Лейси.

– Лучше бы тебе не приезжать, Лейси, но твой отец будет рад. – Миссис Шерлок говорила с жалобными интонациями, как будто упрекая в чем-то, но красивое лицо ее оставалось совершенно бесстрастным. Сэвича это немало удивило. Неужели эта женщина никогда и никак не проявляла своих эмоций – ни гнева, ни радости? Неужели ничто не могло заставить ее сбросить маску равнодушия?

– Мне показалось, ты хотела, чтобы я приехала.

– Поначалу так и было. Потом я решила, что тебе нечего тут делать. Здесь творится что-то не то, явно не то. Но раз уж ты приехала, то, полагаю, захочешь остаться.

– Всего на несколько дней, мама. Ты не будешь возражать, если Диллон тоже погостит у нас?

– Он слишком красив, – отрезала миссис Шерлок. – Однако и в этом случае, как я понимаю, выбора у меня нет. Наверху по меньшей мере четыре пустые спальни. Он может разместиться в одной из них. Надеюсь, что ты не спишь с ним, Лейси. На свете столько всяких болезней, и все их разносят мужчины. Разве тебе об этом не известно? Теперь это наконец-то доказано, но я и раньше это точно знала. Именно поэтому я перестала спать с твоим отцом. Не хочу, чтобы он заразил меня какой-нибудь гадостью.

– Чашечку чая, мэм?

Миссис Шерлок приняла из рук Сэвича чашку из китайского фарфора и присела на краешек обтянутого дорогой коричневой кожей стула.

– Ненавижу эту комнату, – сказала она, обводя взглядом кабинет мужа и отхлебывая из чашки. – И всегда ненавидела. А вот гостиную я люблю. Я сама ее отделывала. Лейси вам рассказывала об этом, мистер Сэвич?

Было заметно, что Сэвич лихорадочно обдумывает ответ, Лейси же выглядела просто усталой. Очевидно, такие разговоры были ей не в диковинку. Диллону пришло в голову, что миссис Шерлок вела себя примерно так же, как одна его родственница, тетушка Мими, – та тоже, поминутно твердя всем и каждому о своей «хрупкости и незащищенности», считала возможным говорить что ей вздумается – лишь бы быть в центре всеобщего внимания. Сэвич не сомневался, что миссис Шерлок в самом деле страдает каким-то психическим заболеванием, но невольно задавался вопросом, что в ее поведении в самом деле обусловлено болезнью, а что является плодом ее распущенности и не имеет к заболеванию никакого отношения.