Нора Робертс - Имитатор

– Во что он был одет?

– Я… Простите, я не помню. Кажется, на нем была рубашка для гольфа. Мне так кажется. Не костюм, а спортивная летняя одежда. Они всегда следят за своим видом – они оба. Одеваются как положено.

– А вчера? Он был дома всю ночь?

– Я не знаю. Он не приходил ко мне в комнату.

– Сегодня утром. Как он вел себя сегодня утром?

– Я его не видела. Мне было велено покормить Розу завтраком в детской. Мы часто едим в детской, если мистер или миссис Ренквист заняты, или плохо себя чувствуют, или если у них гости.

– А что было на этот раз?

– Я не знаю. Мне не сказали.

– Есть такое место в доме, куда он уходит, а вам с Розой туда хода нет?

– Его кабинет. Он очень важный человек, у него важная работа. Его кабинет всегда заперт, и никому не позволено тревожить его там.

– Хорошо. Возможно, мне понадобится поговорить с вами еще раз. А пока вот что я вам скажу: то, что Ренквист с вами делает, это нехорошо. Это преступление. Я могу это прекратить.

– Прошу вас, умоляю вас, не надо. Если вы что-то сделаете, мне придется уехать. Я нужна Розе. Миссис Ренквист не любит Розу… совсем не то, что я. А он девочку вообще не замечает. А то, что он делает… это неважно. В последнее время это бывает не так уж часто. Мне кажется, он потерял ко мне интерес.

– Если передумаете, свяжитесь со мной. Я вам помогу.

ГЛАВА 19

Звонок на работу к Ренквисту позволил Еве узнать следующее: он был вынужден уехать из города по делу, в течение ближайших двух дней с ним невозможно будет связаться. Выполнив все формальные требования, Ева договорилась о встрече с ним после возвращения, а затем отправилась к нему домой. Домоправительница сообщила те же сведения.

– Вы видели, как он уезжал? Вы лично?

– Прошу прощения?

– Вы лично видели, как он вышел из дому с чемоданом?

– Не понимаю, какое отношение это имеет к чему бы то ни было, но так уж получилось, что багаж мистера Ренквиста я отнесла в машину сама.

– Куда он поехал?

– Я не обладаю подобной информацией, а если бы и обладала, была бы не в праве ею делиться. Работа мистера Ренквиста требует частых поездок.

– Не сомневаюсь. Мне хотелось бы поговорить с миссис Ренквист.

– Миссис Ренквист нет дома. И я не ожидаю ее возвращения до самого вечера.

Ева заглянула в дом через ее плечо. Она отдала бы месячный заработок за ордер на обыск.

– Позвольте задать вам вопрос, Дживс.[10]

Экономка поморщилась:

– Стивенс.

– Стивенс. Когда босс узнал, что ему придется ехать в командировку?

– Насколько мне известно, он сделал все приготовления сегодня рано утром.

– Откуда же он узнал, что труба зовет?

– Прошу прощения?

– Пришло сообщение по электронной почте, телефонный звонок, фельдъегерь с пакетом?

– Боюсь, мне это неизвестно.

– Тоже мне домоправительница! Как выглядел он сегодня утром?

Стивенс растерялась, потом нахмурилась.

– Лейтенант, вид мистера Ренквиста – это не моя забота, да и не ваша тоже. Всего хорошего.

Велико было искушение пинком распахнуть дверь, когда та начала закрываться, но Ева решила, что это было бы пустой тратой сил.

– Пибоди, брось все силы электронного отдела на поиски Ренквиста. Надо узнать, куда он направился и на чем.

– Я думаю, это он.

– Почему?

Настала очередь Пибоди замереть в растерянности. Она сорвалась с места и нагнала Еву у машины.

– Он пристает к няне. Он и его жена солгали, что он был дома все утро в воскресенье. У него в доме есть тайная комната, а сегодня утром он очень кстати смылся из города.

– Значит, ты вот так, за здорово живешь, вычеркиваешь из списка Фортни, своего фаворита? Шлюха ты после этого, а не следователь!

– Но ведь все сходится!

– Можно взглянуть и по-другому. Он пристает к няне, потому что он извращенец и король дерьма. Жена ему не дает, а в доме есть молодая, хорошенькая девочка, которая боится сказать «нет». Они солгали, потому что они оба короли дерьма и не хотят, чтобы их беспокоила полиция, а сказать, что он был дома, просто удобнее. У него в доме есть тайная комната, потому что слуги могут сунуть нос в дипломатическую почту, и он не хочет, чтобы ребенок беспокоил его во время работы. Он уехал из города сегодня утром, потому что его вызвали, а работа у него такая, что, когда вызывают, надо собираться и ехать.

– О черт!

– Если не посмотришь на дело со всех сторон, правильных ответов не получишь. А теперь давай посмотрим, как будет вести себя Брин на официальном допросе.

Брин ждал, изучая поляризационный светофильтр, который изнутри казался зеркалом, а снаружи служил окном для наблюдения, когда Ева вошла в комнату для допросов. Он повернулся и одарил ее своей мальчишеской улыбкой.

– Знаю, мне полагается злиться и требовать адвоката, но мне страшно интересно.

– Рада доставить вам удовольствие.

– Но мне пришлось оставить Джеда у соседки. Поэтому я надеюсь, что это много времени не займет.

– Тогда садитесь и давайте начнем.

– Давайте.

Ева включила запись, назвала дату, номер дела и зачитала допрашиваемому его права.

– Вам понятны ваши права и обязанности, мистер Брин?

– Да. Слушайте, я сегодня рано утром слышал по радио отчет о нападении. Парень изображал Банди. Как вы думаете…

– Может быть, вы позволите мне задавать вопросы, Том?

– Извините, привычка. – Он опять улыбнулся.

– Где вы были сегодня в два часа ночи?

– Спал у себя дома. Закончил работу около полуночи. В два часа я уже спал без задних ног. – Ваша жена была дома?

– Конечно. Спала без задних ног рядом со мной. Правда, она делала это более изящно, как подобает даме.

– Вы думаете, остроты помогут вам завоевать мое доверие, Том?

– Во всяком случае, не повредят.

Ничего не сказав, Ева перевела взгляд на Пибоди.

– Если вы ее разозлите, это может вам повредить, – отозвалась Пибоди. – Поверьте мне, уж я-то знаю.

– Вы собираетесь разыграть гамбит злой следователь – добрый следователь? – Брин откинулся на стуле, балансируя на задних ножках. – Я изучал все основные методики допроса. Никогда не мог понять, почему именно этот способ срабатывает. Ну, вы же меня понимаете: он стар как мир.

– Нет, есть еще более старый способ: я веду вас в свой закрытый кабинет, и во время нашего разговора с глазу на глаз вы спотыкаетесь и ухитряетесь разбить себе лицо.

Он продолжал покачиваться на стуле, изучая лицо Евы.

– Я так не думаю. В вас чувствуется определенная свирепость, это точно, я даже замечаю некоторую врожденную склонность к насилию, но вы не выбиваете показания из подозреваемых. Вы слишком порядочны. Вы хороший полицейский. – Теперь он заговорил серьезно, явно упиваясь своей интуицией и интеллектом. – Вы вгрызаетесь и не отпускаете, потому что верите: так надо. Больше всего вы верите в дух закона. Может быть, не в букву, но в дух уж точно. Может, вы кое-где срезаете углы, не все заносите в ваши официальные рапорты, но вы очень осторожны и разборчивы в том, где можно пересечь черту, а где нет. А выбивать показания из подследственных – нет, это не ваш профиль. – Он бросил победоносный взгляд на Пибоди. – Здорово я ее раскусил?