Нина Соротокина - Прекрасная посланница

Непонятно, каким именно виделся маркизу искомый образец крестьянской обуви, только он вдруг увидел его на ногах одного из офицеров. Но не разувать же его! Монти подкупил денщика офицера, и тот выкрал у хозяина его обувку. Но ужас – сапоги оказались малы. В конце концов, короля обули в старые сапоги камердинера маркиза.

Вся эта история подробно описана Дюма-отцом в хронике «Людовик XV и его эпоха». Может быть, Дюма со свойственным ему размахом и широтой присочинил что-то для красного словца, но не в этом дело. Мне показалось интересным внимание великого писателя к этому историческому событию. Французов волнует история Лещинского и осада Данцига. Дюма с горечью пишет, что Россия и Австрия (нам всегда отводится роль союзника) нанесли Франции сокрушительное поражение. Русских авторов осада Данцига никак не заинтересовала – так… проходной момент истории. У нас были куда более славные победы.

Итак, король облачился в старые камердинерские сапоги и, имея в кармане двести дукатов, вышел в ночь навстречу опасностям. На углу улицы его уже ждал генерал Штейнфлихт, которому выпала честь сопровождать короля. Естественно, генерал тоже был обряжен в крестьянина.

Комендант крепости (чином майор, национальностью швед) согласился содействовать побегу, он помог королю миновать караул. Все трое вышли из города в заранее условленном месте. У рва за крепостными стенами их ждали две лодки с сопровождающими. Эти люди играли роль шкиперов, поскольку знали, как добраться до прусского городка Мариенвердер.

Король сам сел за весла, верный Штейнфлихт ему помогал. Беглецы рассчитывали быть к утру на противоположном берегу Вислы. Но опасности и унижения на этом не кончились. Лодки отплыли от осажденного города всего на милю, когда провожатые заявили, что по каким-то только им видимым приметам дальше плыть опасно. Может быть, погода им не понравилась? На берегу стояла убогая хижина, и они предложили остановиться здесь на ночлег, а на заре плыть дальше.

В словах провожатых королю чудился явный подвох, но делать было нечего. Пришлось уступить. В хижине обретался не только хозяин, человек простой и грубый, но двое других, как пишет Дюма, «полубродяг, полуцыган». Словом, общество было не только неподходящее, но и опасное.

Ночь король провел сидя на лавке, в нетерпеливом ожидании утра. Но на заре вновь возобновилась бомбардировка Данцига. Весь день король слушал гул обстрела и ждал – вот-вот и его придут арестовывать. Но ничего, обошлось. Ночью они, наконец, сели в лодки и благополучно переплыли Вислу. Были еще приключения, но их не имеет смысла описывать.

Король жив, да здравствует король! И это развязывает всем руки. Игра продолжается!

8

Первый намек, объясняющий холодный прием государыней Миниха, был сделан камер-фрау императрицы Юшковой. Про камер-фрау не скажешь, что она приятельст вовала с Варварой Елеонорой, но относилась к супруге фельдмаршала с уважением и иногда заезжала в их дом на Васильевском попить кофейку и посудачить о жизни. Она и сказала, как бы между прочим, что фельдмаршал потому не обласкан государыней, что Ее Величество зело боится нового выступления Лещинского и во всем винит Миниха. И вообще с этим побегом дело темное. А люди у нас знаете какие? Половину недослышат, половину не поймут, а потом болтают, что кому на ум взбредет, словом, всякие нелепицы.

– Да что ж болтают-то? Супруг мой уже ответил на все вопросы, касаемые этого побега. И был понят и прощен государыней. Сколько же можно воду в ступе толочь?

Юшкова на это ничего не ответила и очень ловко ушла от разговора на эту тему. Елеонора не стала рассказывать мужу об этом визите. Зачем волновать супруга понапрасну? Он и так плохо спит.

Но Миних вскоре сам узнал горькую правду, и сообщил ее ему никто иной, как развеселый шут и скрипач по прозвищу Педрилло. Прежде чем продолжить наше повествование, я хочу рассказать о важной примете двора Анны Иоанновны – болтушках и балагурах, уродах и карлицах, трещотках и дураках, словом, целого отряда странных людей, развлекающих императрицу. Именно они вызвали особое порицание и раздражение потоков.

Иметь одного шута королю не только пристало, но и необходимо. Недаром шут короля Лира чуть ли не любимый персонаж шекспировской трагедии. А про Анну Иоанновну говорят – «институт шутов», «грубое время, грубые нравы». Не в защиту, но хотя бы ради справедливости спрошу: «А институт любовников Екатерины Великой вам более по нраву?» Там ведь тоже при дворе имелись специальные люди, которые отслеживали передвижение красивых, рослых гвардейцев, смотрели за ними в оба глаза и ждали ответственного момента, а уловив этот миг, хватали избранника за руку, тащили к лекарю на обследование, а оттуда прямиком вели в спальню императрицы. А как вам нравятся потехи Петра Великого? На Святках в 1694 году Москва была напугана до полусмерти скоморошьим царским выездом. Петр женил шута Тургенева на дьячей жене. И не поймешь сразу, в шутку женили или всерьез, потому что поезд сопровождали бояре, окольничие, думные, словом, лучшие люди государства. Заправляли всем «птенцы гнезда Петрова». Ехали на собаках, козлах, свиньях в платьях из мочал и лыка, в сапогах, плетенных из соломы. И все это с шумом, смехом, матом и глумливой музыкой. Петр любил «пошутить». Его пьянки непременно сопровождались унижением подданных, глумлением над церковью, откровенной жестокостью и прочей гадостью. А на утро вставал с похмельной головной болью и начинал вершить государственные, в большинстве своем вполне разумные дела.

Это я к тому пишу, чтоб не чванились люди сверх меры, ах, какие мы тонкие, звонкие и все понимаем. А много ли поменялись нравы в наш XXI век по сравнению с XVIII? В каждом доме есть живая картинка, отражающая действительность. Нажми на пульт, и тебе сразу по всем программам покажут кровожадную бойню. С неистовой ненавистью и злобой люди уничтожают друг друга, таскают за волосы, выкручивают руки, обливают бензином, жгут, пытают, привлекают к своим мерзостям детей, а потом с ханжеской миной говорят о политкорректности, справедливости и гуманизме. Нет, люди не меняются. Мудрец Монтень писал: «Что было пороком, стало нравом». Сказано в XVI веке, а словно про нас.

Итак, вернемся к шутам. Я не буду говорить о безродных калеках и карликах, о сенных девках, которые могли нести всякую чушь в течение двадцати часов кряду, их имена проглотила история. Остановимся на людях знатных, которые надели шутовской колпак в наказание, но при этом считались на должности, скопили деньжат и умерли в полном достатке. Гвардеец лейб-гвардии Балакирев, например, претерпел по делам политическим многие нужды, попал в шуты, а умер в возрасте девяносто шести лет.