Хизер Грэм - Умираю от желания

Джо поднялся, постучал по стакану вилкой, привлекая внимание, и, когда разговоры стихли, обратился к собравшимся:

– Я раньше подозревал, что обречен на провал.

Зазвучали протестующие голоса.

– Нет-нет, послушайте. Я думал, что мои способности менеджера, как и мое умение разбираться в людях, столь несостоятельны, что мне надо прилагать максимум усилий. Но теперь, когда я оглядываюсь кругом и вижу всех вас, я понимаю, что мне удалось собрать великолепную компанию. Вы все талантливые, профессиональные, трудолюбивые… И я хочу продлить существование «Долины Валентайнов».

Раздались дружные аплодисменты. Он успокоился и улыбнулся. Хэнк Ньютон, игравший главу семьи Валентайнов, поднялся следом за продюсером.

– Я думаю, мне следовало объяснить вам, почему Джо настаивал, чтобы на съемке в День святого Валентина у нас произошло убийство и увечье. Моего персонажа хотели убить, а я подумывал закончить карьеру и выйти на пенсию. Но… я думаю, что теперь изменил свое мнение.

Снова раздались аплодисменты.

– Эй, подумаешь, большое дело! Мы снова все перепишем! – воскликнула Аллона. – Я оживлю мамочку, и затем мы опять ее укокошим!

Зал взорвался смехом. И вскоре они оживленно болтали друг с другом, говорили о Джине так просто, как бывает на похоронах. Она умерла, что поделаешь, бедняжка творила такие страшные вещи.

Многие из них не задумывались, что совершали не менее ужасное – они просто не замечали ее.

Задняя часть дома Эбби и прилегающая к нему лужайка выходили на каньон. Серена вышла, чтобы побыть в тишине. Лайам подошел к ней. Хотя он не прикасался к ней, она почувствовала, что он стоит за ее спиной.

– Что ж… вот все и закончилось, – тихо проговорила она. – Джине похоронили. – Серена повернулась к нему. – Ты больше не должен охранять меня. Ты сделал свою работу.

– Нет, это не так, – возразил он.

– Но Джо больше не будет платить тебе, – настаивала она.

– Я еще на работе. Я убежден, что Джине действовала не одна. Я сомневаюсь, что идея убить тебя принадлежала ей.

– Значит… мы пока остаемся вместе?

– Да.

Это было не совсем то, что Серена хотела услышать. Она хотела бы…

Но это потом…

Они стояли, любуясь каньоном в лучах заходящего солнца. Когда стемнело, они вернулись в дом. Так как оба были близкими друзьями Конара и Дженнифер, они остались, когда все другие гости ушли. Разумеется, разговор крутился вокруг Джине и «Долины Валентайнов». Снова зашла речь о поездке на острова.

– Ты не хочешь присоединиться к нам? – поинтересовался Конар, повернувшись к Серене.

– Меня не приглашали.

Лайам взглянул на нее.

– Считай, что ты приглашена. Если твое расписание позволит тебе…

– Я могу это уладить, – улыбнулась она. Он был доволен.

В ту ночь, когда они вернулись домой, их ждали хорошие новости. Шэрон пришла в сознание. Она сама попросила, чтобы позвонили Лайаму. Она читала газеты и хотела бы видеть их обоих: и Лайама, и Серену.

Когда они приехали в госпиталь, Шэрон сидела на постели. Ее волосы были причесаны, и кто-то даже помог ей чуть-чуть подкраситься. Страдания сделали ее еще красивее. Серена наблюдала, как Лайам подошел и поцеловал Шэрон. И сказал ей, что он рад и что теперь все будет о'кей.

– Я могла предотвратить все это, – грустно проговорила она, глядя на дверь, где стояла Серена. – Я… я звонила. Я подозревала Джине. Но ты подошла к телефону, и я… смутилась. И вот я здесь, и все…

– Мой Бог! – воскликнула Серена. – Не волнуйся! Ты не могла знать, как далеко это зайдет.

Она подошла к постели. Шэрон улыбнулась ей.

– Мы обе могли умереть. И я благодарна, что это не случилось ни с одной из нас.

– Шэрон, – сказал Лайам, – Джине не говорила тебе, с кем она встречалась?

Шэрон покачала головой:

– Нет. Боюсь, что нет. Но это ведь она все делала, да? Я думала, она призналась во всем…

– Да, – заверила ее Серена.

Они оставались в госпитале, пока не пришло время ехать на съемку. На прощание Лайам поцеловал Шэрон. Она протянула руки к Серене, и та крепко обняла ее.

По пути из госпиталя Серена сказала Лайаму, что ему следует еще раз хорошенько подумать. Шэрон Миллер куда красивее, чем она.

Лайам не согласился.

Он посмотрел на нее.

– Возможно. Но она – это она, а ты – это ты.

На следующий день съемки прошли спокойно. Вся семья была в сборе. Угроза для семьи исходила от нового персонажа, египтянин разозлился на Серену зато, что она выкрала сокровища из его страны. После того как Верону и Дэвида откопали из «гробницы», семья стояла перед трудной задачей. И, несмотря на протесты Рэнди Рока (Джей Браден), Дейла Донована (Энди Ларкин) и Дэвида Девилля (Конар Маркем), Хэнк Ньютон был похищен фанатиками, настроенными враждебно по отношению к семейству Валентайнов. В старом варианте они собирались даже казнить его.

Теперь хотели избить, а он пытался сбежать.

– Значит, тот, кого собирались убить, будет жить нам на радость? – спросила Серена у Аллоны после съемки третьего эпизода.

– Хм-м… я не знаю. Может быть, мы должны ввести бедного официанта. Притащить его и четвертовать в Аравийской пустыне, – фантазировала Аллона. – Или, может быть, им понравилась моя идея о воскрешении мамаши, которую потом снова убивают? Я не знаю. Мы придумаем.

Аллона оставила ее. Серена уселась перед зеркалом, стараясь вспомнить все, что сказала Джине перед смертью. Джине любила кого-то… И делала все эти ужасные вещи из-за любви…

Она сидела перед зеркалом.

– Записка, – задумчиво повторяла она. – Записка. Что за записка, о которой она говорила, и потом это «реф»…

Она подвинула к себе ноутбук и начала печатать.

Реф… рефери… рефрен… рефлекс… реф… Хм-м… Она зорко осматривала комнату. И нахмурилась, когда ее взгляд уперся в маленький холодильник, где она обычно хранила напитки. Рефрижератор?

Она сорвалась с места, бросилась к холодильнику и открыла дверцу. Ничего. Бутылки воды, соки, начатая плитка горького шоколада. Она опустилась на колени, просунула руку и прошлась по боковым сторонам, потом ощупала верх. Ничего. Но вдруг ее пальцы наткнулись на что-то… Маленький клочок горелой бумаги…

Дрожа, она осторожно вытащила его. Он сильно обгорел, был влажным, слова едва различимы, вернее, обрывки слов.

Но почерк! Записка была написана рукой…

Она взглянула на часы. Уже почти шесть, но Лайам, которого все еще не покидало чувство тревоги, согласился отпустить ее на студию одну, потому что Олсен вызвал его в отделение. Он должен был заехать за ней к семи. Лайам не считал, что опасность миновала и они могут успокоиться. Олсен, напротив, верил, что если кто-то и подстрекал Джине на все эти преступления, то только Эймзбари. То есть человек, который теперь мертв. Выходит, опасаться нечего.