Елена Арсеньева - Проклятие Гиацинтов

— И тогда Шторм придумал Евгению Стахееву, директрису магазина «Красный шерл», где продавались образцы каменья хери, добытые контрабандно, — проговорила Алёна, так сказать, в сторону и была вознаграждена той оторопью, в которую на миг впали Смешарин и Вишневский. Впрочем, насчет вознаграждена… да нет, никакого особого удовольствия эта оторопь ей не доставила. Вообще никакого, если честно. Хоть она и готова была к чему-то подобному в истории Жужки, все же подробности оказались слишком ужасны. Бедный мальчишка… бедный сумасшедший красавец!..

— Сама нарыла или все же Бергер помог? — недобро покосился на нее Илья.

Она вспомнила запах парфюма «Agent Provocateur», серьгу-скобочку, слово tempesta, свои блуждания по Интернету, вспомнила эксперименты с Adobe Photoshop'ом, догадки, домыслы, размышления, случайно услышанные и самым причудливым образом истолкованные слова… как оказалось, совершенно правильно ею понятые…

— Честно скажу, что Бергер мне в этом деле не помог ни одним словом, — сухо ответила Алёна. — Он и в самом деле тебе друг. Все, что я знаю, я узнала сама — выведала или догадалась.

— Да за каким чертом ты все это рыла?! — всплеснул руками Смешарин. — Ну вот плохо тебе спалось, что ли? Или деньги тебе за это платят?

— Да нет, — усмехнулась Алёна. — Мне, в отличие от вас, никто ничего не платил. Меня просто попытались подставить, подвести под монастырь, а я почему-то не люблю, когда из меня идиотку делают. Я так понимаю, что идея заставить Лунину изменить свои показания принадлежала Лариссе? А Жужка воплотил этот замысел в жизнь? Жаль, что он забыл надеть парик Евгении — тогда мне труднее было бы догадаться, что это он приходил к Луниной. А потом Ларисса решила избавиться от компрометирующей блузки, да? Но это же глупо было, совершенно глупо, как ты этого не понимаешь? — с досадой взглянула она на Илью.

Тот хмыкнул, и Алёна поняла значение этой ухмылки.

— Ах да… — проговорила она, кивнув. — Я совсем забыла… Ларисса ведь даже не знала о твоем участии!

— Догадливая ты барышня, как я погляжу, — снова усмехнулся Илья.

Смешарин растерянно переводил взгляд с Алёны на Илью и обратно, но ни тот, ни другая не собирались вдаваться в подробности своих быстрых переговоров. Смешарин знает только то, что должен был знать. Ну и вот и хватит с него, в самом-то деле!

— Значит, у всех были свои причины расправиться с Коржаковым, — сказала Алёна. — Я не знаю, что вело саму Лариссу, ее пасынка и Лерон. Я могу только догадываться, что это каким-то образом связано с деньгами, с теми невероятными деньгами, которые сулит добыча красного шерла.

— Ну, что касается Лариссы, ты не ошибаешься, — согласился Илья. — У Микки и Лерон были более сложные причины участвовать во всем этом. И это тоже трагедия, хоть и не столь кровавя. Я кое-что узнал от Лерон… Ларисса даже не знает, что я в курсе очень многих ее дел. Но можешь мне поверить — Коржаков провинился и перед ними, да еще как!

— Насчет вас я, думаю, не ошиблась? — повернулась Алёна к Смешарину. — Вам пообещали кругленькую сумму?

— Ты бы пожила десяток лет, зная, что своими руками кровь с рук Шторма отмывала, поглядел бы я на тебя, сучка говорливая, — с ненавистью пробормотал Смешарин. — Неужто и в самом деле веришь, будто все продается и все покупается?

— Извините, — тихо сказала Алёна и подумала, что давно не была так ошарашена, как сейчас. Уж на что в этой истории все могло свести с ума нормального человека, а все же признание Смешарина ее поставило в тупик. — Извините, я…

— Да черт с тобой, — буркнул Смешарин неловко.

— Ты сказал, твой брат потерял память, — повернулась Алёна к Илье. — Но на картинах… понимаешь, я обо многом догадалась именно благодаря им…

— Психиатры, лечившие его, оказались правы, — сказал Вишневский. — Они предрекали, что память вернется, если он даст себе волю в творчестве. Образ Евгении — это тоже было своего рода творчество, но главное — непрестанная работа, бесконечное препарирование своего искаженного мировосприятия. И однажды с памяти Женьки упала та пелена, что заволокла ее там, в пересыльной тюрьме… У него едва хватило сил какое-то время сдерживаться, притворяться… он невольно выдавал себя в своих картинах, а когда Коржаков все же был убит, он дал себе полную волю. Я не мог его удержать, он столько открыл о себе в картинах… разумеется, мне и в голову не могло прийти, что эту исповедь кто-то поймет… я не видел в этом никакой опасности.

— А никакой опасности в этом и нет, — пробормотала Алёна.

— В каком смысле? — настороженно глянул на нее Илья. — Что ты имеешь в виду?

— Мне нужно позвонить, — сказала Алёна. — Можно?

— Почему ты спрашиваешь? — удивился Илья. — А, понимаю. Да делай, что хочешь! Неужели ты думаешь, что или я, или Пашка на тебя набросимся? Все равно, я так понимаю, ты себя каким-то образом обезопасила? Так что, как пишут в детективах, наша игра проиграна?

— Минуточку, — уклончиво проговорила Алёна. — Я только позвоню.

Она набрала номер Бергера. Ответили немедленно. Тогда она знаком призвала Вишневского к вниманию и включила динамик.

— Александр Васильевич, — сказала самым виноватым тоном, какой только была способна изобразить. — Простите меня, умоляю вас!

— А что, уже настало время сказать последнее прости? — отозвался Бергер с какой-то странной усмешкой.

Вишневский и Смешарин настороженно переглянулись.

— Вы о чем? — насторожилась и Алёна.

— В общем-то, ни о чем особенном, — с той же интонацией проговорил Бергер. — Просто вам следует знать, что моя машина припаркована у ворот некоего дома в Слесарном переулке… у того самого дома, в котором сейчас находитесь вы, а также господа Смешарин и Вишневский. Я, видите ли, следил за вами, Елена Дмитриевна, а поскольку я также раздобыл ответы на некоторые из ваших вопросов, то понимаю, что вы сейчас можете находиться в весьма затруднительном положении. И стоит вам только сказать…

— Александр Васильевич, я могу только сказать, что очень жалею обо всех тех вопросах, на которые вам пришлось раздобывать ответы, — сказала Алёна. — Поверьте, я говорю это вполне искренне. Ситуация только на первый взгляд казалась такой… однозначной. На самом деле все в ней иначе. Совсем иначе!

— Я знаю, — холодно сказал Бергер. — Именно поэтому я пока и сижу в машине, а не выхожу из нее. Но вы уверены, что вам не угрожает опасность?

Смешарин протяжно вздохнул. Возможно, это был вздох сожаления, но в такие подробности Алёна вдаваться не стала. Для нее гораздо важнее было то, что Илья чуть заметно качнул головой.