Павел Шорников - Девушка с обложки

Мистика… Только это слово крутилось у него в голове. Крутилось долго, пока не вернулась способность мыслить трезво.

Мистика мистикой, но получалась какая-то ерунда. Сначала Вероника исчезла с обложки журнала, потом она исчезла из собственной квартиры. Ни здесь ни там ее как будто и не было. Но ведь она была!!! Что случилось с журналом, Кузьмин объяснить не мог, а вот дама бальзаковского возраста, конечно, врала. Зачем? Кем ей приходилась Вероника? Почему она старалась изо всех сил откреститься от нее?

«Нужно проверить, кто живет… кто прописан в этой квартире, — сказал себе Сергей. — Это сразу все прояснит».

Но одно дело кинуть идею и совсем другое реализовать ее. Опросить соседей? Чтобы они тут же просигнализировали куда следует и его повязали как домушника, вынюхивающего квартиру попривлекательнее?! Можно было поискать местное РЖУ, РЖА, ТСЖ или что у них тут?.. Но его еще найти надо, да и будут ли с ним там разговаривать?! Можно было посмотреть по базе данных — адреса, фамилии… Но для этого как минимум нужна была сама база данных и компьютер. Компьютер в «Монплезире» имелся, нужная база данных — нет.

«Рекламное агентство!» — вспомнил Сергей.

Своего рекламного отдела у фирмы «Монплезир» не было. Фирма пользовалась услугами агентства «Solo». Там Сергея знали и вполне могли помочь ответить на такой пустяковый вопрос: кто прописан по интересующему его адресу? То, что нужная база данных в агентстве есть, Сергей знал наверняка — для адресной рекламы иметь ее было просто необходимо.

С «Solo» никаких проблем не возникло. Но визит в агентство ничего не дал. Да, по адресу, который назвал Кузьмин, Вероника прописана не была. Только это ничего не значило. Кем-то этому семейству, состоявшему из жены и мужа, она все равно приходилась! Кем?!

Вновь пытать даму бальзаковского возраста было бесполезно. Можно, конечно, попробовать прощупать ее мужа, но Сергей чувствовал, что и здесь его ждет неудача. Муж наверняка предупрежден и проконсультирован, как себя вести в случае, если к нему вдруг пристанет «ненормальный» со своей Вероникой.

Вот тут Кузьмину и вспомнились ее вчерашние слова: «Приходи… Это будет даже забавно…» Значит, Вероника знала, что должно было произойти! Она просто его дурачила! Но зачем? А что, если она знала этого Захара в лицо? Но тогда почему она подошла к нему? Поняла, что видела его где-то раньше, и захотела выяснить, где именно? Но он же сразу признался, где они встречались! Нет, Захара в лицо она не знала. И вела себя с ним именно как с Захаром! И эти загадки (обложка, квартира), над которыми бился Сергей, были приготовлены ему — Захару. Зачем, зачем он сразу не признался, что она принимает его не за того?! Сейчас все было бы по-другому? А так… Он опять потерял ее. И опять осталось только имя. Ни фамилии, ни настоящего адреса, ни места работы, если она работает… Ничего. Имя и еще странный взгляд и такая же странная улыбка на память…

Сергей захандрил. Хандра в острой форме продолжалась три дня и грозила перейти в хроническую. Лера что-то почувствовала, поставила отца перед фактом, что у Сергея выходные до тех пор, пока она их не отменит, и отвезла жениха (за рулем сидел, конечно, сам жених) на дачу.

На природе настроение чуть улучшилось, но не радикально.

Весь первый день Лера бросала на Кузьмина внимательные, полные сочувствия взгляды, а на второй, когда Сергей разложил между грядок раскладушку и подставил свое бледное тело под рыжее солнце, она подошла к нему, покрыв прозрачной тенью, и сказала:

— Нам надо поговорить.

— О чем? — вяло отозвался Кузьмин.

— Ты избегаешь меня.

— Каким образом? Вот ты, а вот я. И твоя тень лежит на мне и холодит.

— Вот именно, моя тень на тебе! А на мне даже твоей тени нет. Уже неделю!.. Ты перестал называть меня Солнышком. Я тебе противна?

Сергей приподнялся на локтях, щурясь, посмотрел на Леру.

— Где бы ты хотела, Солнышко? — все так же вяло спросил он. — За банькой? Можно в погребе или в гараже.

— Ну мамочке от меня достанется! — после короткой паузы неожиданно выпалила Валерия.

— А мама твоя здесь при чем? — удивился Кузьмин.

Но Лера ничего не сказала, развернулась и ушла в дальний угол сада. Сергей проследил за ней взглядом. Он видел, как за яблонями, которые частично закрывали обзор, Лера расстелила на земле покрывало, сбросила халат, под которым ничего не оказалось, мелькнула своими прелестями, стрельнула в сторону Сергея вызывающим взглядом, встала на четвереньки, выгнув спину, замерла на мгновение в этой позе и легла на живот.

Кузьмин сел на раскладушке, спустил ноги на землю и уже хотел подняться и пойти вымаливать у Леры прощения с помощью жарких поцелуев и… прочего, но вдруг вспомнил о Веронике — ее странный взгляд, странную улыбку. Желание, которое при виде обнаженной Леры душным комком подступило к горлу, вмиг отхлынуло. Сергей рухнул на раскладушку без сил, чувствуя, как солнце жарко вонзило свои лучи в тело.

К разговору о маме Лера вернулась вечером, когда они сидели на веранде, ужинали. Погода испортилась. За окном моросил дождь. Такой же, как тогда. Они молчали. За них двоих вовсю старался ди-джей — тихо работал приемник.

— И все-таки нам надо поговорить, Сереженька. В том, что происходит, виновата я… и мамочка. Зря я ее послушалась.

— О чем ты?

— Ты простишь меня? — непривычным, просящим тоном спросила Лера.

Кузьмин с удивлением посмотрел на невесту, поставил на блюдце чашку с чаем.

— Да что случилось, в самом деле?

— Сначала скажи, что ты простишь меня.

До Сергея вдруг дошло.

— Ты что, изменила мне? — глухо спросил он.

— Ну нет, — откинулась Лера на спинку стула и тут же подалась вперед. — Как расстроила тебя эта мысль, однако. Значит, не все так плохо?

— Что не так плохо? — начал злиться Кузьмин. — Ты можешь толком объяснить, о чем речь?

— Скажи, что ты не будешь сердиться на меня… и на маму, — упрямо потребовала Лера.

— Хорошо, — сдался Сергей. — Обещаю, что не буду сердиться на тебя и на твою чудесную мамочку.

Валерия тяжело вздохнула.

— Ты же знаешь, — начала она, — маме не очень нравится мой выбор.

— Это еще мягко сказано.

— Да… Я не говорила тебе… Она меня отговаривала. Как будто забыла: отговорить меня нельзя… Я люблю тебя, — серьезно сказала Лера, положила свою ладонь на ладонь Сергея, осторожно, как что-то хрупкое и безумно дорогое, сжала. — Помни это, когда услышишь правду.

— Какую правду? — чувствуя, что сейчас ему нанесут сокрушительный удар ниже пояса (уж слишком долго и тщательно все готовилось), спросил Сергей.