Ширли Грин - Снежное пламя

Это казалось таким блаженством — ничему не сопротивляться, ни к чему не стремиться…

Веки ее сомкнулись, и глаза закрылись, она потеряла сознание.

Джастин добрался до парадного выхода и одним сильным толчком распахнул дверь, так что та чуть не слетела с петель. Оглянувшись, он бросил взгляд на небо. Оно было совершенно темным, а вьюга причитала и плакала, то как маленький ребенок, то как полчище злых духов.

Должно быть, это был северо-западный ветер, примчавшийся из Канады, чтобы всех ошеломить, а затем исчезнуть. В любом случае, это была самая сильная снежная буря за последние несколько лет.

С трудом зайдя внутрь, Джастин захлопнул ногой дверь и потоптался в коридоре, стряхивая с ботинок снег и разглядывая бездыханную женщину, которую держал на руках.

Лицо у нее было белым, почти как снег, а на ресницах мерцали ледяные кристаллики.

— Глупышка, — пробормотал он. — В голове не укладывается, на что способен этот дотошный народ, чтобы заполучить в руки какие-нибудь ничтожные факты. Говорил же не приезжать. И все равно, надо было рисковать своей никчемной жизнью!

Не слышит!

Несносная упрямица, лгунья! Ему хотелось немедля расправиться с ней, придушить, чтобы хоть как-то разрядить бушевавший в нем гнев.

Джастин отыскал ее запястье. Рука была холодной, почти ледяной, и пульс еле прощупывался. Он вновь негодующе покачал головой, поражаясь безрассудству современных журналисток. Только сейчас его осенило, что девушка, может быть, обморожена.

Он должен ее согреть и вернуть к жизни.

Только после этого он вправе ее наказать.

Джастин быстро перенес девушку на огромную веранду, примыкающую к кухне, и уложил на подоконник, после чего стащил с себя перчатки, парку и насквозь промокший красный жилет. Взглянув на нее еще раз, он замер.

Незнакомка походила на принцессу из волшебной сказки. От холода она стала мертвенно-бледная, но никогда раньше он, пожалуй, не видел такой красивой кожи — гладкой, без единого изъяна. Тонко очерченные губы побелели, но в жизни — и Джастин готов был спорить с кем угодно, — они были нежно-розовыми.

Косметики не оказалось и следа, да она в ней и не нуждалась. Ресницы ее казались такими длинными и густыми, что производили впечатление искусственных. Ее лицо имело классическую овальную форму изумительной лепки. Оно производило впечатление необыкновенной чистоты и захватывало воображение.

Джастин скрипнул зубами в новом нахлынувшем приступе негодования. На что еще она готова была пойти, чтобы заполучить от него материал для своей статьи?

Как можно быть такой недальновидной! Для всего остального мира он являлся убийцей. Что еще она хотела узнать от него?

Коротко выругавшись, Джастин вспомнил, что ее необходимо отогреть. Хотя, потеряв контроль над собой, он готов был оставить ее лежать в снегу, но долг не позволял ему так поступить. Потому что, вопреки мнению большинства знавших трагедию его жизни, он не был убийцей.

Девушка оказалась насквозь промокшей, должно быть, она не раз и не два падала в снег. Переложив ее к камину, Джастин начал стягивать с нее сапоги, мокрые носки, джинсы и свитер.

Бюстгалтера она не носила.

Совершенство ее фигуры не уступало красоте лица: длинная и тонкая шея, изящные ключицы, безупречной формы упругие груди с твердыми розовыми сосками, тонкая талия, округлые бедра, чувственные и манящие. А под кружевными трусиками различимы очертания мягкого островка волос, таких же шелковистых и темных, как и пышные кудри, обрамлявшие гордой посадки головку.

У Джастина непроизвольно вырвалось бранное словечко, и он удивился, отчего ее редкая, почти неземная красота выводит его из себя. Завернув девушку в вязаный шерстяной плед, он перенес ее как можно ближе к огню. Тепло ли ей, беспокойно подумал он, и начал поспешно растирать ступни ее ног. И ноги тоже — безукоризненной формы, стройные, как у балерины, с гладкими ухоженными ноготками.

Но и в тепле она не подавала признаков жизни, а ступни так и оставались ледяными.

Подхватив беглянку на руки, Джастин пробрался через кухню и гостиную к парадному входу, а затем по лестнице поднялся в свои огромные спальные апартаменты. Через холл он прошел в ванную комнату, включил воду в ванне, проверив, чтобы она была в меру горячей.

Ванна быстро наполнилась, и Джастин опустил свою прекрасную ношу в воду, следя за тем, чтобы плечи и голова девушки упирались в заднюю стенку. В ванне хватило бы места для двоих, но, хотя Джастин сам промок и замерз, мысль о том, что он может лечь рядом с ней, даже не пришла ему в голову. Джастина разбирала тревога, что она может, несмотря на все его старания, умереть. О больнице или просто о докторе и думать было нечего — даже неотложку вызвать оказалось невозможным. Электричество в дом пока еще подавалось, но телефон отключился с началом снежной бури.

Но вот, сидя рядом с ней и следя, чтобы ее плечи и голова не соскользнули в воду, он увидел, как чуть заметные краски жизни показались на ее лице: щеки слегка разрумянились, губы порозовели. Запустив руку в воду и дотронувшись до щиколоток, Джастин обнаружил, что они уже теплые. И руки тоже теплые и гибкие. Только на кончике носа облупилась кожа, но это был единственный след обморожения на всем ее теле. Девушка по-прежнему не приходила в сознание, но, казалось, она чувствует себя в воде намного лучше. Поймав ее запястье. Джастин определил, что пульс стал гораздо сильнее и ровнее. Вот тогда он поверил, что девушка спасена.

Джастин облегченно вздохнул. Обошлось без переохлаждения и без обморожений. Дотронувшись до ее шеи, он еще раз проверил пульс, хорошего наполнения и ровный.

Успокоившись, Джастин ощутил новый прилив раздражения.

— Так значит, невинная и несведущая! — процедил он сквозь зубы. — Ладно, мисс Невинность, вы дьявольски последовательны в своей роли, а коли так, пусть игра продолжается еще какое-то время. Я по мере сил подыграю вам, а там посмотрим, как вы себя поведете, оказавшись в стенах заветного дома. Вы готовы играть на грани риска? Прекрасно, золотая моя. Давайте сыграем партию.

Девушка еле заметно шевельнулась, по бровям у нее пробежала легкая судорога. Затем снова неподвижность и молчание.

Джастин подхватил полотенце и вытащил ее из воды, хорошенько вытер и перенес в свою постель. Там еще раз насухо обтер, стараясь подавить особое чувство, которое вызывало в нем прикосновение к ее груди.

Невинность!

Она была божественно сложена и до умопомрачения соблазнительна.

С ангельски прекрасным лицом.

Что ж, ему-то хорошо известно, какие бездны злобы и подлости могут скрываться за этой небесной чистотой, не ведавшей, казалось, порока.