Мерил Сойер - Незабываемая

Что ж, прошлое не изменить. Что было, то было.

При виде Грега Коди невольно напрягся. Ни единого словечка за два года! Но зато уж сейчас Грег не сможет его проигнорировать: профессионализм заставит его дать представителю полиции отчет о случившемся.

Коди не торопился лезть брату на глаза и был рад, что пока его скрывает малиновая бугенвиллея, трепещущая листьями на непрекращающемся пассатном ветру. Грег остался силачом и не утратил подвижности, хотя через месяц ему стукнет тридцать семь. Блестящими черными волосами без признака седины он походил на мать. Выражение его лица по-прежнему было суровым и непреклонным — отдельное спасибо тетушке Сис...

Грег наклонился к носилкам на колесиках и что-то сказал лежащей на них женщине. Расстояние не позволило Коди расслышать их разговор, но он заметил, как жесткие черты Грега на мгновение разгладились. Потом он поднял глаза и увидел брата.

Санитары покатили носилки с кудрявой блондинкой к дверям приемного отделения. Грег шагал сзади, не обращая внимания на Коди, и тому ничего не оставалось, как последовать за ним.

В приемном отделении, как водится, хватало пациентов с переломами конечностей и болями в желудке, а также «мокес» — местных забулдыг, злоупотребивших накануне «околехао». Пристрастие к самогону домашнего приготовления из сомнительных кореньев часто приводило к ужасным головным болям и сердцебиению, но это, к сожалению, никого ничему не учило.

— Что с ней? — спросил Коди у Грега, подойдя вместе с ним к стойке регистратуры.

Грег не сводил глаз с пострадавшей, и Коди уже решил, что не получит ответа.

— Прошлой ночью ее машина слетела с дороги неподалеку от могилы Линдберга. Я ее нашел.

— В такой ураган?!

Грег кивнул, взглянув брату прямо в глаза, и Коди потребовалось все его самообладание, чтобы не попятиться. Даже на похоронах Джессики Грег не удостоил его взгляда. За два года глаза брата не изменились: все та же пронзительная голубизна, все тот же адский огонь...

— Лучше отправь вертолет к пляжу. Пусть кто-нибудь опустится на тросе и поищет в ее машине сумочку, — посоветовал Грег.

— Опустится?.. — удивился Коди и тут же почувствовал себя болваном, не умеющим читать между строк.

Услышав от брата об аварии, он решил, что машина угодила в ручей, обилие которых создало дороге на Хану дурную славу. Теперь он сообразил, что машина блондинки свалилась с одной из тамошних скал.

Очевидно, Грег тащил пострадавшую наверх в одиночку, и это был тяжкий труд, если судить по его ссадинам и синякам. Черт возьми! Впрочем, чему тут удивляться? Грегу часто удавалось невозможное.

— Не исключено, что ее нельзя было тревожить, — продолжил Грег, и Коди догадался, что брат потрясен: если бы не его состояние, он бы не разговаривал с ним так, словно между ними не разверзлась пропасть. — Но в такую бурю я не мог рассчитывать на помощь. Я боялся, что машину затопит.

— Да, в бурю эти расселины превращаются в смертельные ловушки.

— На этот раз обошлось: вода прошла в стороне от машины. — Грег покосился на женщину, дожидающуюся врачей. — Но я скорее всего усугубил ее состояние. Она ровно ничего не помнит, даже собственного имени. Видел бы ты сцену в отеле «Хана Мауи»! Она чуть с ума не сошла, когда увидела собственное отражение в зеркале. Она не узнает даже саму себя!

— Что поделаешь, судьба. Ты сделал все, что мог. Коди изобразил бодрую улыбку, но Грег отказывался относиться к делу философски.

— Нет, я наверняка все испортил. Она сказала, что прилично себя чувствует, и я повез ее в Хану. Я думал, что она отделалась шишкой и ссадиной на затылке. — Грег удрученно покачал головой. — Ты бы ее сфотографировал: может, придется показывать в округе ее фотографии.

Коди был склонен считать эту женщину просто туристкой, которую уже разыскивают напуганные товарищи. Тем не менее он пошел к машине за «Полароидом», который всегда возил с собой, как все полицейские на острове. Правда, последний раз фотоаппарат понадобился ему для съемки ущерба, нанесенного козой миссис Гроу соседским луковым делянкам. Скотина проломила забор и сожрала несколько десятков ценнейших островных луковиц, предназначенных для отправки на материк. Такова жизнь в раю: худшее, что здесь может произойти, — это коза с запахом лука изо рта.

Вернувшись, он нашел Грега и его подопечную в больничном коридоре, неподалеку от рентгеновского кабинета. Пока Грег беседовал с блондинкой, Коди сделал несколько снимков и отметил про себя, что женщина очень красива. Ее не портило даже дешевое платье и засохшая грязь на коленках. Огромные глаза, роскошное тело, завивка, как из аэродинамической трубы. Любой, кто хоть раз ее видел, обязательно вспомнит, если ему попадется на глаза фотография.

Проснувшись, Лаки с трудом разлепила глаза и определила, что находится в больничной палате. Нестерпимая головная боль прошла, осталось только неприятное ощущение у основания черепа. Зато все тело ломило так, словно она упала в бочке с Ниагарского водопада. Манипуляции, которым подвергли ее медики, только добавили ей страданий: анализ крови, рентген, электрокардиограмма, компьютерная томография и так далее. На затылке у нее теперь была выбрита плешь и наложены два шва.

Интересно, сколько времени она спала? Лаки сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. В палате было темно; видимо, прошло уже несколько часов. «Тебе лучше, — сказала она себе. — Головная боль прошла. Вспоминай свое имя».

В памяти шевелилось какое-то слово, однако она так и не сумела его ухватить. Но ведь имя у нее было! Почему же оно на замке? Лаки ударила кулаком по матрасу. Почему?! Почему у нее Отшибло память? «Помни, я тебя люблю».

Эти слова появились ниоткуда, как шепот, принесенный ветром. Сначала ей показалось, что она действительно услышала их, но потом стало ясно, что это — сигнал из пустоты, царящей внутри ее черепной коробки. Тем не менее она восприняла послание положительно: кто-то ее любит — уже хорошо.

А что, если она замужем? Лаки на всякий случай взглянула на руку — нет, никакого кольца.

Но ведь кто-то же у нее обязательно есть! Семья, друзья, молодой человек. Ее хватятся, начнут искать — и найдут. Ее будут целовать, обнимать, орошать слезами... Внезапно она вспомнила ужасную женщину в зеркале рядом с Грегом Бракстоном и собственный крик: «Господи, не может быть! Это не я!»

Но если не она, кто же тогда?

Лаки крепко зажмурилась, пытаясь вспомнить свой настоящий облик. Попытки ничего не дали: перед мысленным взором чернело Ничто, и она содрогнулась всем телом. Ясно было одно: с ней стряслась какая-то беда. На глаза навернулись слезы.