Елена Арсеньева - Мода на умных жен

Алена мысленно вздохнула. И мужчины такого типа ей нравились, и она им, и порою встречались они на ее пути, но она как-то умудрялась… пропускать их мимо себя, что ли. А может, сама мимо них проскальзывала в погоне за призраком другой любви. Вот так уж исторически у нее складывалось!

Да и ладно, что же делать! Знать, судьба такая…

– Слышал? – настойчиво повторил тем временем Лев Михайлович. – Это она!

– Да я уж понял… – пробормотал Аленин сосед. – Только ты как-то уж больно круто за дело взялся.

– А с ней нельзя иначе, – беспечно сообщил Лев Иванович. – И тебе придется быть с ней покруче. Вообще, по-моему, для тебя самое лучшее – на ней жениться. И ввести новую моду – жениться не на моделях, а на умных женщинах. Кстати, у нее ноги тоже от ушей, так что ты ничего не потеряешь.

Нижний Новгород, минувшая зима

Ветер поднимал его все выше. Ветер был студеный, он звенел льдинками, словно шаман – своим бубном. И звон этот сливался в невыразимой красоты мелодию, заполнявшую голову. Мелодия владела его сознанием, мелодия владела всеми его помыслами. Она требовала, принуждала, она заставляла, влекла… о нет, не наверх! Мелодия заставляла спуститься вниз, уйти со стройки, преодолеть промороженные, ночные улицы… дойти до просторной площади, посреди которой стояла елка, сияющая огнями, позади елки были ворота кремля. Нужно было войти в ворота, подойти к зданию… а он часто входил в это здание, но только днем. Он любил его, словно храм какой-то, не видел ничего красивее того, что таилось внутри этого храма! Он бы подчинился мелодии, которая влекла его туда, но не мог. Нет – ни за что не должен был этого делать! Мелодия влекла отнюдь не наслаждаться красотой, а разрушать ее. Он почувствовал, что правая кисть его конвульсивно сжимается, словно в ней был нож.

Ножа не было. Нож был ему нужен, но он не хотел, нет, не хотел…

Мелодия разрывала его надвое. Как просто – подчиниться, послушаться, пойти туда, сделать то, что диктует звенящая, льдистая мелодия.

Как невыносимо сложно – ослушаться. Кажется, умрешь от этого… Но лучше умереть, чем сделать то, чего требует музыка.

Он запнулся о гору досок, на миг боль в ноге отрезвила его. Мелодия, чудилось, притихла, сдалась.

О, какое облегчение уму, сердцу! Словно бы с него сняли некие путы.

Силясь перевести дух, наслаждаясь спасительной болью, он подошел к проему окна.

Черная ночь смотрела в глаза. Черная, расцвеченная разноцветными огоньками ночь. Словно впервые, словно некое откровение на него снизошло, и он осознал, что нынче – не простая ночь, а новогодняя. Огни елок горят в квартирах, и он смотрит в окна, словно в чужие, сверкающие радостью глаза.

Там люди. Они живут и не думают о смерти, а он…

Музыка… Музыка вновь властно вторглась в сознание, и вновь ужасом стиснуло сердце.

Музыка звала вниз. Он должен спуститься по той же неудобной, недостроенной лестнице, по которой поднялся сюда, он должен пройти промороженными пустыми улицами…

Он должен уничтожить…

Сначала – спуститься.

Сначала – вниз.

Как высоко… Как темно и страшно.

Надо подчиниться музыке. Музыка зовет вниз…

Он шагнул в проем окна и полетел вниз с высоты восьмого этажа.

Нижний Новгород, наши дни

– Алло, Алена? Привет, это Алексей.

– Добрый день…

– Какой там день, уж вечер давно.

– Да, верно, я тут несколько… заработалась. Выпала из реальности.

– Надеюсь, не настолько, чтобы забыть о нашем уговоре.

– Я бы рада, но не получается. Хотя не понимаю, если честно, как это Лев Иванович смог меня вовлечь в вашу авантюру! Я на многое готова ради интересного сюжета, но чтоб такие крайности…

– Я, наверное, еще больше вашего удивляюсь, что согласился на это. При том, что взаимно жарких чувств между нами вроде не наблюдается… Или наблюдается?

– Вы на любовь с первого взгляда намекаете?

– Ну да.

– А вы сами как думаете?

– Я хочу от вас услышать.

– Очень тактично с вашей стороны. Ну а с моей стороны, извините, есть пока только огромный интерес к самой истории… ну и к вам, конечно.

– Да и вы мне очень интересны. И вы очень красивы, конечно. Однако в штатной ситуации я бы, пожалуй, не решился вот так, с бухты-барахты, делать вам предложение. Тем паче что я как бы влюблен в другую… Но уж коли мы в ситуации нештатной… Вы мне нравитесь, словом, но…

– Я рада, что наше отношение друг к другу, не побоюсь этого слова, адекватно. Кстати, мы оба, да и Лев Иванович, не подумали о том, как наш временный альянс отразится на ваших личных отношениях.

– Ну, с ними я уж сам как-нибудь разберусь.

– Да, извините. Я, конечно, не должна была простирать свою заботу о вас настолько далеко. Извините.

– Да ничего, вы меня извините, если был резок.

– А вы уже сообщили семейству радостную весть?

– О том, что в оном семействе намечается прибавление? Да сообщил…

– У вас очень выразительный голос.

– Что?

– Я имею в виду, что по вашему голосу вполне можно понять реакцию вышеупомянутого семейства.

– Нет, уверяю вас, тут никакой моей выразительности не хватит. Первый раз услышал, как дочка матерится.

– Дочка? Да, это круто…

– Главное, все можно было выразить простыми словами и гораздо короче: «Если бы ты на дуре Юльке женился, то еще как-то понять можно было бы, она хоть красотка, а то на какой-то…» Извините, это как бы цитата…

– Да ничего страшного, вы продолжайте, не стесняйтесь.

– Нет уж, я лучше постесняюсь. Одно скажу: я мигом вспомнил ее маменьку покойную. Вот бы порадовалась, сказала бы: «Ну вся в меня девочка! Моя дочь была – моей и осталась!»

– Понятно. А кстати, если не секрет, отчего ваша жена умерла? И когда? Извините, конечно, если мой вопрос покажется вам чрезмерно бесцеремонным…

– Да нет, почему, вы вправе это знать. Только интересно, какого ответа вы от меня ждете? Как в том анекдоте: «Грибочков поела»? Или наоборот: «Грибочки есть не хотела, оттого и умерла»? Нет, произошел совершенно нелепый случай, из тех, которые принято называть несчастными. Вдовцом я стал полтора года назад. Лариса пошла в подвал за картошкой… Да, понимаю, что вы сейчас подумали: неужели мужчины в доме нет, что бедная женщина должна сама идти в подвал за картошкой? Да, если честно, меня в тот подвал месяцами не загнать было, хозяин и помощник я никуда не годный. И в то время, когда Лариса пошла за картошкой, меня тоже не случилось дома…

– А вы где находились, позвольте полюбопытствовать?

– «Узнают коней ретивых по каким-то там таврам…» А по каким, кстати?

– «По их выжженным таврам».

– Вот именно. Коней – по таврам, а детективщиков – по вопросам! Но давайте все по порядку. Короче, пошла Лариса в подвал, набрала картошки, а выходя, поскользнулась на одной из них, давно, видимо, из ящика выпавшей и подгнившей, расквашенной, упала – и затылком об угол ящика. Ящик был очень тяжелый, не просто дощечки сбитые, а на совесть сколоченный старый сундук, окованный железом. Когда мы в этот дом переехали, он нам от прежних жильцов остался. Сдвинуть его с места было никак нельзя, вот мы и стали использовать его для картошки. Ну, короче, она упала затылком на его угол… Так я ее и нашел.