Людмила Зарецкая - Вакансия третьего мужа

От него исходило притягивающее чувство власти, больших денег, мужской силы, а главное – непреходящей уверенности в себе и в том, что у его ног лежит весь мир. Под взглядом его невероятных глаз, не холодно-голубых, как у Фомина, а теплых, ярко-синих, опушенных черными ресницами, хотелось начать выделывать самые невероятные вещи: станцевать сальсу, прочитать вслух сонет Шекспира в подлиннике или доказать теорему Ферма.

Однако в отличие от Фомина Стрелецкий не стремился к славе и образу жизни донжуана. Его первый, тоже еще студенческий брак некоторое время назад распался. Но многие известные городские красавицы, воспринявшие этот факт, как сигнал расправить крылышки и расчехлить орудия, остались ни с чем. На светских раутах он внимательно выслушивал любую приникшую к нему барышню, заливал ее светом своих синих глаз, был внимателен и предупредителен, но не раздавал никаких авансов и быстро исчезал, не оставив даже надежды на продолжение знакомства.

В прошлом году он при очень романтических обстоятельствах познакомился с владелицей процветающего брачного агентства «Зимняя вишня» Алисой Стрельцовой, как и положено настоящему рыцарю, спас ее от всех врагов и увез в свой дом-замок, построенный в самом престижном городской районе «Сосновый бор»[1]. С тех пор другие женщины не существовали для него так явно, что это было даже обидно. При очередной попытке флирта его взгляд делался настолько насмешливым, что барышням становилось не по себе. Любви к Алисе со стороны городского бомонда это, конечно, не добавило. Но им с Игорем было на это глубоко наплевать.

Впрочем, любовные дела Стрелецкого сидящему в его приемной Егору Фомину были до лампочки. Его интересовали денежные возможности олигарха, а также его давнее противостояние с действующим мэром города. Стрелецкий не желал идти на поклон, а также платить регулярную мзду, обязательную для всех городских предприятий и обеспечивающую лояльность городской власти. Он не ходил на сборища, организуемые мэром, не участвовал в его затеях и не поддерживал начинания. Как результат, он уже три года не мог получить для своего завода – к слову, одного из главных бюджетообразующих предприятий города – льготу по налогу на землю, помощи в решении квартирных вопросов для сотрудников, а также в асфальтировании улиц в микрорайоне, где жили его рабочие.

Дом с квартирами-студиями для молодых семей Стрелецкий в результате построил сам, выделив кусок земли на территории завода. Пару улиц заасфальтировал за свой счет и на Варзина плюнул, благополучно решив, что «шерифа не волнуют проблемы индейцев». Впрочем, своего мнения о лености, бездеятельности и жадности действующего градоначальника он ни от кого не скрывал, потому что наказать его за это нелицеприятное мнение у Варзина были руки коротки.

Вот на это мнение, желание поквитаться с мэром и получить в свои руки фактически бразды правления городом и рассчитывал сейчас Егор Фомин. Крепко рассчитывал, чего уж тут скрывать.

Его расчет оправдался полностью. Выслушав Егора, Стрелецкий думал совсем недолго. Пару минут, не больше.

– Я тебя поддержу, – сказал он, потирая коротко стриженную крепкую голову. – И денег на выборы дам. Варзина давно пора менять, и если не мы с тобой, этот город будет покрыт плесенью еще пять лет. С должностью ты справишься. Обо всем остальном, думаю, мы договоримся.

– Подумай, Игорь, – Фомин решил быть честным до конца. – Это война. И я в нее тебя втягиваю.

– Я не школьник. – Стрелецкий мимолетно улыбнулся, и в этой его улыбке на мгновение промелькнула и исчезла вся мощь этого человека. – Меня в плохую компанию втянуть нельзя. Война, говоришь?.. Ну что ж, давай повоюем. Я, признаться, до этого в политику никогда не встревал. Не по мне она. Тухло, гнусно и неинтересно. Но твоя идея всколыхнуть это болото мне по душе. Советами помочь не могу, потому что ничего в этом не понимаю. А денег дам, сколько потребуется. Сколько тебе потребуется, Егор?

– Много. Предвыборный фонд – пять миллионов. Ну и черным налом еще столько же.

– Ну, в масштабах твоего бывшего предприятия это, может, и много. – Стрелецкий необидно засмеялся. – А в масштабах моего – нет. Я дам тебе эти деньги, Егор. Можешь смело рассчитывать миллионов на двенадцать. Но играть будем по-честному.

– Можешь смело на это рассчитывать, – в тон ему ответил Фомин.

– С чего начнешь?

– С создания предвыборного штаба. Сам понимаешь, тут одному не справиться.

– Ну что ж… Давай. Завтра тебе позвонит один человек, скажет, что от меня. Он будет твоим руководителем штаба и финансовым советником. Ты уж извини, Егор, но мне лично всей этой предвыборной возней заниматься некогда, – Стрелецкий поднялся, показывая, что разговор закончен. Фомин тоже встал.

– Понимаю, поэтому не буду больше отвлекать. И да, Игорь…

Стрелецкий выжидательно посмотрел на него.

– Спасибо тебе.

Настя курила уже четвертую сигарету подряд. Всего два дня назад ей позвонил Фомин, коротко бросил в трубку:

– Надо встретиться.

– Давай встретимся, – покорно согласилась она.

– Не сегодня. Мне надо пару дней, чтобы кое-что утрясти. Никуда не уезжай. Дело важное.

Услышав в трубке гудки, Настя серьезно рассердилась. Бесцеремонность Фомина и его постоянные попытки управлять ее временем приводили в холодное бешенство. Вернее, если совсем начистоту, то бесила ее своя собственная неспособность этим попыткам сопротивляться и практически постоянная готовность идти у Егора на поводу.

Фомин был друг. И этот факт, к огромному Настиному сожалению, был лишним подтверждением старой мудрости: мужчина-друг – это или бывший любовник, или будущий. И если время показало, что друг Табачник был любовником будущим, то Егор Фомин был из категории любовников прошлых.

Роман с ним был одним из самых ярких, захватывающих и бурных. До сих пор Насте было больно вспоминать, как сильно она его любила. Это и происходило-то всего пять лет назад, а кажется, что в прошлой жизни.

Редакционные злопыхательницы поговаривали, что Фомин затеял этот роман на спор с главным редактором газеты «Курьер» Юрием Гончаровым. Мол, сидя с приятелем за бутылкой коньяка накануне очередных выборов, Гончаров отпустил что-то насмешливое в адрес фоминских донжуановских способностей, а тот самонадеянно заявил, что окрутит в редакции любую бабу, на которую укажет его собеседник.

Злополучное пари Гончаров заключил, чего спьяну не сделаешь, и почему-то указал именно на Настю, которая уже спустя неделю пала жертвой фоминских чар.