Карен Робардс - Однажды летом

– А как насчет Рейчел? – В голосе Джонни зазвучали злобные нотки.

Уитли пожал плечами:

– Сомневаюсь, что она выиграет, уехав с тобой. А без тебя будет по крайней мере в безопасности. К тому же мне вовсе не улыбается перспектива вытаскивать тебя из петли, подвешенного на суку дерева.

Джонни скривил рот.

– Что ж, вы свое слово сказали. Теперь позвольте высказаться мне. Вопреки моему желанию я не уеду из этого проклятого города без Рейчел, а она пока прикована к отцу. Так что Тейлорвиллу придется потерпеть мое присутствие.

Сержант совершенно спокойно воспринял его выпад.

– Я не могу заставить тебя уехать.

– Разумеется. – Джонни в упор смотрел на него.

– Что ж, мы были честны друг с другом. Я просто хотел поделиться с тобой своими мыслями. – Уитли уже шагнул в сторону, но на прощание обернулся. – Так, для сведения: лично я не считаю тебя виновным. Но мне в жизни случалось ошибаться.

Джонни ничего не ответил. Сержант хмыкнул и направился к своему серому «таурусу», припаркованному у тротуара. Он открыл дверцу и опять обернулся к Джонни.

– Кстати, у тебя здесь больше не осталось старых подружек? – спросил он.

– Живых нет, – коротко бросил Джонни.

Сержант задумался, потом кивнул и сел за руль. Джонни еще какое-то время стоял на улице, затем развернулся и направился ко входу в больницу.

48

Смерть наступала мучительно долго. Джереми это понял, когда прошла уже, казалось, целая вечность. Без пищи, без воды, без света, терзаемый нескончаемой тупой болью, которая отдавалась в голове при каждом его движений, он, все-таки жил. Сколько часов или дней, а может, и недель миновало, он не знал, но ему казалось, что уже больше года» находится в этой холодной смердящей темноте. Один, если не считать голоса матери.

Теперь он знал, что голос принадлежит ей, и это несколько успокаивало. Его пальцы были содраны в кровь после безуспешных попыток сдвинуть каменную глыбу. Джереми понял, что ему не выбраться из заточения, и от этого чувствовал себя еще более несчастным. Он лежал на каменном полу, а в голове все стучало, в глазах рябило, и тело содрогалось в ознобе. Время от времени сознание возвращалось к нему, а когда боль и страх становились нестерпимыми, приходил голос матери. Джереми представлял, что лежит в постельке, рядом свернулся калачиком Джейк, а мама сидит в углу комнаты в своем любимом кресле-качалке.

– Джереми, помнишь, я иногда разрешала тебе прогуливать занятия в школе, и мы с тобой ходили на рыбалку?

– Да, мама.

– А помнишь, как-то на Рождество Санта принес тебе новый велосипед?

– Да, мама.

– Помнишь День благодарения… День всех святых… Твой день рождения?

– Да, мама.

Иногда она пела ему колыбельные, иногда просто напоминала о своем присутствии. Когда жажда иссушила горло, именно мама помогла ему подняться и попытаться слизнуть капли влаги с каменной глыбы. Почувствовав, что оживает, мальчик мысленно поблагодарил маму за спасение. Ему все сильнее хотелось воссоединиться с ней, переступить ту черту, за которой была она, но что-то подсказывало, что мама этого не хочет. Мама хотела, чтобы он жил.

Голод, поначалу разливавшийся в нем болью, постепенно сменился унылой пустотой, которая уже не беспокоила. Джереми лежал возле каменной глыбы, изредка слизывая с нее влагу, и слушал мамин голос. Только так удавалось бороться со страхом.

Но страх все-таки жил. Джереми боялся, что скоро вернется убийца. И теперь уже не уйдет никогда.

Вспомнив о длинном сверкающем ноже, он громко всхлипнул. И уже не мог сдержать рыданий, хотя мамин голос и прорывался сквозь темноту, отгоняя страх:

– Будь храбрым, сынок. Будь храбрым.

49

В пятницу Стену стало чуть лучше, так что Элизабет и Рейчел смогли на какое-то время покинуть больницу. Бекки осталась с отцом, а Джонни отвез Рейчел с матерью в Уолнат-Гроув на машине Рейчел. Элизабет, сидевшая рядом с Джонни, напоминала лишь бледную копию той цветущей женщины, которая угощала его обедом в воскресенье. Она сидела с закрытыми глазами, откинув голову на спинку сиденья и безвольно сложив руки на коленях. Пожалуй, впервые в жизни Рейчел видела мать в столь удрученном состоянии.

Ехали молча. Рейчел и Элизабет были слишком измотаны, а Джонни не решался нарушать их краткий покой. Тишина умиротворяла. У Рейчел наконец появилась возможность осмыслить все, что произошло за последние несколько дней. Единственным положительным моментом в этом кошмаре стало потепление отношений между матерью и Джонни. Неприятности в семье вынудили Элизабет принять помощь Джонни, который, к чести его будет сказано, предоставил себя в полное распоряжение Грантов. Он всегда был под рукой, и его участие во многом облегчило ситуацию. Поговорка «нет худа без добра» оказалась в известной степени пророческой – во всяком случае, для Джонни.

Когда они въехали в ворота Уолнат-Гроува, Рейчел впервые за последнее время почувствовала себя бодрее. Светило солнце, воздух был теплым и свежим, листва, тронутая красками осени, радовала глаз. Даже дом казался еще более родным и гостеприимным. На кухне Кейти распевала веселую песенку с Тильдой, и детский голосок тронул сердце Рейчел. Большая кастрюля – судя по запаху, с овощным супом – булькала на плите.

– Вы прямо к обеду, – широкой улыбкой встретила их Тильда.

Кейти со звонким смехом бросилась к Рейчел. Та подняла малышку на руки, расцеловала ее, даже не обратив внимания на липкие пальчики, которыми вцепилась в нее девочка.

– Где вы, Тильда? – спросила Элизабет. Видно было, что разговор давался ей с трудом. Она так устала, что даже язык заплетался.

– Джей-Ди пошел за Лорен в детский сад, Лиза до трех часов в школе, а мы с Кейти здесь, на кухне – верно, Кейти?

– Да, на кухне, – подтвердила Кейти, закивав головкой.

– Может, ты поднимешься наверх и приляжешь, мама? – заботливо предложила Рейчел.

– Пожалуй. Я совершенно без сил. – Элизабет поцеловала Кейти, которая радостно хихикнула, и усталой походкой вышла из кухни.

Никогда раньше Рейчел не задумывалась о возрасте матери и сейчас вдруг ужаснулась собственному открытию.

– Я пойду помогу маме лечь, – решила она и передала Кейти Тильде.

Малышка запротестовала, но Тильда отвлекла ее, дав в руки сковородку и ложку, которой можно было стучать по ней. Бой этого импровизированного барабана сопровождал Рейчел, пока она поднималась по лестнице.

Минут через пятнадцать – после того как приготовила матери горячую ванну и выложила на кровать ее халат и ночную рубашку – Рейчел вернулась на кухню. Кейти стояла на стуле и плескалась в раковине. Джонни беседовал с Тильдой, которая относилась к нему как к одному из своих четырех сыновей, а сама Тильда резала ветчину для сандвичей. Покончив с ветчиной, она налила две тарелки супа, которые поставила на круглый деревянный кухонный стол, где уже стояли блюда с картофельным салатом и маринованными овощами и два больших стакана с молоком. Потом унесла Кейти с кухни, чтобы Рейчел и Джонни могли пообедать в спокойной обстановке.