Патриция Гэфни - Влюбленные мошенники

Разыгрывая в уме сцены насилия и погрома, он научился снимать внутреннее напряжение. К этому трюку он прибегал вот уже много лет, собственно говоря, с самого детства. Испытанное средство помогло и на этот раз: ему полегчало, у него уже не чесались руки свернуть шею Грейс. Но до полного выздоровления было еще далеко. Что ему было нужно, так это добрый глоток спиртного.

В доме было прохладно и полутемно; толстый, не усеянный осколками стекла ковер приятно щекотал босые ступни. Столик, помещавшийся у стены слева, служил баром. Рубену частенько доводилось видеть, как Генри смешивает на нем коктейли, однако сам он, по предписанию Ай-Ю, еще ни разу не притронулся к выпивке с тех пор, как сюда попал. Виски, ржаная водка, шерри, джин… Ага, вот и бурбон. Он нашел стакан и налил себе щедро, на три пальца, не разбавляя водой.

– Побойтесь Бога. сейчас всего десять часов утра!

Нехорошо пить в одиночку, плесните и мне чуть-чуть.

Рубен вздрогнул от неожиданности и резко обернулся, расплескав бурбон на ковер. Генри сидел в дальнем углу комнаты за письменным столом, заваленным бумагами, держа в руке перо и задрав ноги на крышку. На его смазливой физиономии играла благодушная улыбка. На сей раз он обошелся без маскарада: его костюм состоял из розоватой рубашки без воротничка с закатанными рукавами и полосатых темно-синих брюк, державшихся на широких подтяжках в шотландскую клетку. Рубен долго смотрел на него, не зная, что предпринять: то ли налить ему выпить, то ли вызвать на дуэль. Нет, к черту дуэль. Если Рубен его вызовет, право выбора оружия останется за Генри.

А вдруг он выберет шпаги?

Плеснув бурбона во второй стакан, Рубен пересек комнату и со стуком поставил его на стол перед Генри.

– Спасибо.

Генри поднял свой стакан, словно желая чокнуться, но Рубен не обратил на него внимания и молча проглотил свою порцию. В горле у него вспыхнул пожар, глаза заслезились. Немного отдышавшись, он заметил появившееся на лице у Генри лукавое выражение.

– Хотите, я вам кое-что покажу?

Рубен пожал плечами.

Сняв ноги со стола. Генри отпер средний ящик, вытащил оттуда квадратную жестяную шкатулку и раскрыл ее. Шкатулка была полна денег.

Подойдя ближе, Рубен присел на край стола;

– Ну что ж, – протянул он, лишь бы что-нибудь сказать.

Генри подмигнул ему.

– Здорово, правда? Одни десятки. Четыре сотни десяток. Вот пощупайте.

Удивленный Рубен взял пачку денег, которую протягивал ему Генри.

– Очень мило, – небрежно кивнул он, собираясь отдать ее назад, но вдруг заметил нечто необычное.

Для своей толщины пачка оказалась слишком легкой. Рубен отделил верхнюю купюру и посмотрел сквозь нее в окно. Невольная улыбка заиграла у него на губах.

– Плотности не хватает, – вынес он свой приговор. – В бумагу полагается добавлять хлопковые волокна. Но красочка недурна. Очень приличная печать – уголки, водяные знаки. Чья это работа?

Генри с обиженным видом забрал деньги назад.

– Одного парня по фамилии Смит, – ответил он, как будто оправдываясь.

– Ах, Смит.

– Все-таки для первой попытки неплохо?

– Совсем неплохо, – заверил его Рубен. – А Грейс об этом знает?

– О, черт, нет, конечно! Если узнает, она с меня голову снимет. Ей подобные вещи не по душе. Строго между нами, она их терпеть не может.

– А почему? – спросил Рубен, хотя ему невыносимо было слушать, как Генри рассуждает о Грейс; невыносимо было думать, как много Генри о ней знает, а он – нет.

– Слишком рискованно. И вообще она против всего того, что связано с правительством. Представляете? Я пытаюсь ей доказать, что это не по-американски, но она и слушать не желает. Хотите сигару? Почему бы вам не присесть в кресло?

Рубен помедлил, но все-таки взял предложенную тонкую сигару. Он ничего не понимал. Генри вел себя так, словно хотел подружиться с ним. Разумеется, об этом не могло быть и речи. При других обстоятельствах – возможно. Не исключено. Генри был совсем не плох сам по себе, напротив, он обладал многими бесспорно хорошими качествами. Странное дело – до определенной степени Рубен чувствовал себя лучше всего в обществе людей, которым не доверял. С ними он знал, на каком он свете, они не вызывали никаких несбыточных ожиданий или надежд. Но, с другой стороны, он с самого начала привязался к Грейс именно по этой причине – потому что не мог ей доверять, и вот, извольте взглянуть, куда его это привело. Что-то жизнь стала чересчур уж сложной.

После двух часов разговора и четырех стаканов бурбона он начал смотреть на жизнь много проще. Взять, к примеру. Генри. Конечно, он увел у Рубена девушку, вернее, не то чтобы увел, но отбил ее назад после того, как сам Рубен увел ее у него. И все же, узнав его поближе, Рубен решил, что Генри – просто мировой парень. Как и Рубен, он был человеком свободной профессии, но делом своим занимался вот уже лет тридцать и мог дать сто очков вперед любому. По сравнению с ним Рубен стал казаться самому себе учеником-первогодком, сидящим, фигурально выражаясь, у ног жреца и перенимающим его премудрость.

Генри извергал из себя фонтаны блестящих идей и замыслов, а свои увлекательные рассказы об удачно проведенных аферах пересыпал рассуждениями более общего порядка о жадности и глупости простаков, об искусстве игры на доверии. Рубен никогда не сомневался, что избранное им для себя ремесло является подлинным искусством, но Генри сумел придать ему нечто мистическое и возвышенное, нечто… метафизическое. А может, он просто выпил слишком много бурбона?

В полдень Рубен отказался от шестой порции и намекнул, что пора бы уже и пообедать. Он разрывался между опасением и надеждой, что Грейс к ним присоединится, а когда этого не произошло, стал разрываться между облегчением и сожалением.

После обеда мужчины вернулись в гостиную. Генри сообщил пришедшему следом Ай-Ю, что у них кончился бурбон, а Рубен попросил принести ему чашку кофе.

– В карты играете? – небрежно спросил Генри. Может, выпитый бурбон ударил ему в голову, но Рубен еще не дошел до такой степени опьянения, чтобы не распознать этот невинный тон. Сколько раз он сам начинал «стрижку овец» подобным образом!

– Совсем немного, – ответил он столь же небрежно.

Битва началась.

Генри предложил перекинуться во флинч, шулерский вариант покера на двоих, известный Рубену под названием «бычий глаз». Равная игра, равные возможности для жульничества. Партии следовали одна за другой, и все с ничейным счетом. Наконец очки и фигуры стали расплываться перед глазами у Рубена.

– Давно вы знакомы с Грейс? – спросил он во время перерыва.

– Лет шесть-семь… Где-то около того. Генри раскурил сигару и выпустил дым к потолку. Лишь несколько остекленелый взгляд свидетельствовал о том, что он выпил за три часа полторы пинты виски. В остальном он был в полном порядке.