Слуги этого мира - Мира Троп
Наставник покончил с компрессом. Кажется, его настроение улучшилось. Не в пример Ти-Цэ.
– У меня нет времени, чтобы вести тебя на медосмотр. Но ты, кажется, в норме.
– Относительной, – слабо улыбнулся Ти-Цэ.
Наставник согласился.
Воля, воля, воля!
30
Когда до обряда инициации осталось меньше десяти дней и нервозность учеников достигла критической точки, Наставник велел топить печи в мастерской.
Там стоял невыносимый жар, и Ти-Цэ стоило огромных усилий держать глаза широко открытыми, пока Наставник объяснял им, какими инструментами и с какой целью им предстояло воспользоваться. Много часов теории годами ранее было посвящено изготовлению щитов. Осталось лишь от слов перейти к делу.
Благодаря хорошей подготовке и чуткому руководству Наставника к исходу дня у каждого молодого йакита было в руках по разящей чаше, выкованной из переплава произведения искусства, созданного Наставником. Жар к тому времени стоял такой, что плавиться начали даже инструменты, и взять их за ручку без кожаной прихватки было невозможно. Звон двадцати восьми молотов раскраивал череп, но ученики мужественно хранили атмосферу сосредоточенности и полной отдачи кропотливому труду.
Много лет назад Наставник закалил их щиты мыслями о сохранности и благословении их жизней, а теперь велел им пропитать металл думами о судьбах, которые им предстояло беречь до конца своих дней. Ти-Цэ думал о будущей семье. Затачивал лезвие любовью к предначертанной ему супруге. Шлифовал мечтами о желанном потомстве. И к своему изумлению под конец работы проникся к оружию в своих руках суеверной привязанностью. Этот щит вобрал в себя все самое сокровенное из сознания Ти-Цэ, и, вооруженный им, он чувствовал себя непобедимым. Кем бы ни была его супруга, которая выносит его детей, где бы ни была и чем бы ни занималась в эту самую секунду, Ти-Цэ был уверен, что бояться ей было нечего. Теперь она обязательно его дождется, и их встреча состоится, когда он вернется в Плодородную долину достойным ее мужчиной.
Вечером Наставник осмотрел последний выкованный подопечным щит, удовлетворенно кивнул и наконец позволил ученикам выйти из мастерской. Он захохотал: молодые йакиты высыпали наружу беспорядочной кучей. И Ти-Цэ выкатился на свежий воздух одним из первых.
– Кого я воспитал? – посмеивался Наставник. – После жизни со мной вы должны бы в преисподнюю ходить как к себе домой.
Ти-Цэ было не до его острот: за день в мастерской его легкие превратились в два обугленных мешка, а шерсть прогрелась до такой степени, что он вполне мог бы вспыхнуть, вылей кто-нибудь на него огнеопасную смесь. Ти-Цэ и раньше восхищался мыслью о том, что Наставник провел в мастерской без еды и сна семьдесят два часа, но теперь, после десяти часов работы, с трудом мог представить возможные грани его выдержки.
В числе последних мастерскую покинул, разумеется, Ку-Ро. Он как бы между делом надменно покосился на товарищей, которые нисколько не стеснялись своего облегчения, и критически осмотрел свою разящую чашу. Ти-Цэ только мысленно отмахнулся. Будто никто не видел, как его шатнуло у порога. Звезды с ним. Пускай любуется своим творением, если, конечно, на самом деле может сфокусировать на нем взгляд.
Итак, последние приготовления были завершены. Лежать без дела щитам осталось всего ничего.
И какого же было удивление молодых йакитов, когда опробовать оружие им предоставили шанс даже раньше, чем разящие чаши успели хоть сколько-нибудь покрыться предрассветной росой.
***
Еще до наступления часа, в который они вставали каждое утро на протяжении долгих лет, Наставник кликнул учеников и велел строиться. Очумелые молодые йакиты вскочили с постелей, натянули набедренные повязки и вытянулись у амбара в линейку.
По внешнему виду Наставника вообще никогда нельзя было понять, спал он всю ночь или бодрствовал несколько дней кряду, но Ти-Цэ все же думал, что эту ночь учитель повел на ногах. Он не был уставшим и не клевал носом, как раз наоборот: Наставник был бодрым и возбужденным как после хорошей тренировки.
– У нас в лагере сегодня гость, – сказал Наставник. В полутьме тающей ночи он казался призраком, скалящимся на них. – К вашей удаче, званый.
Он сделал знак, чтобы ученики оставались на месте, и круто повернулся к своей хижине. Оставленные в подвешенном состоянии йакиты переглядывались между собой.
– И более того, – крикнул из своей обители Наставник, – я приложил не мало усилий, чтобы он принял приглашение.
Наставник крепко схватился за что-то, потянул на себя, и шерсть Ти-Цэ на загривке встала дыбом: за этим последовал вопль неизвестной ему твари, от которого пополз под шкурой мороз. Так могло кричать только лишенное здравомыслия существо, все мироощущение которого состояло из слепой, бессильной ярости.
Наставник рывком выдернул извивающееся в сети из прочного волоса животное. Его беснования не производили на учителя никакого впечатления. Он поволок добычу по земле, как если бы это был мешок с отходами, и швырнул к ногам подопечных. Они отошли на пару шагов, но вытянули шеи, чтобы рассмотреть ее внимательнее. И у многих, в том числе у Ти-Цэ, нижняя челюсть упала на грудь.
Крупные глаза на выкате, короткая розовая шерстка с черными и желтыми камуфляжными пятнами, крылья, которые она безуспешно пыталась развернуть в своих путах – все говорило о том, что перед ними была самка из Плодородной долины.
Ти-Цэ поймал себя на том, что был страшно разочарован и обманут в ожиданиях. Йакит был уверен, что момент, когда он спустя столько лет впервые увидит женщину, будет особенным, что его охватят волшебные чувства и мир перевернется с ног на голову, но ничего даже отдаленно похожего он не ощущал. Ти-Цэ не был согласен так просто с этим смириться, он приглядывался к беснующейся девушке, чтобы отыскать к ней хоть что-то привлекательное. И тут заметил, что с ней в самом деле было что-то не так.
Лицо, если присмотреться к мелочам, было каким-то туповатым, шерстка – не такой яркой, как у их матерей и сестер, и походила больше на щетину. Даже крылья, обычно прозрачные и гладкие у самок, выглядели шероховатыми и мутными, как стекло, которое давно не протирали. Но самое главное, она не источала совершенно никакого запаха, так что Ти-Цэ даже усомнился бы в ее реальном существовании, если бы не видел собственными глазами.
Неприятную догадку в следующую же секунду подтвердил Наставник. Учитель потерял терпение и в надежде прекратить хрип и скулеж от души пнул ножищей существо в сети. Оно мерзко вскрикнуло, перевернулось на спину и замерло. Глаза твари впились в Наставника как впивается
