Лорейн Стэнтон - Страх разоблачения

Как ни хотелось Ретте возразить, она понимала, что он прав. Съемки начались всего две недели назад, а Хелен была уже совсем плоха. Она пила постоянно, а таблетки делали остальное. С тяжелым сердцем Ретта кивнула:

— Я прослежу, чтобы она выспалась. Ей нелегко пришлось после смерти Сета.

Джек только фыркнул и ушел, качая головой, а Ретта наклонилась над Хелен и коснулась ее щеки.

— Я отвезу тебя домой, — ласково сказала она. — Отдохнешь и почувствуешь себя лучше.

Хелен моргнула, пытаясь прогнать туман перед глазами.

— Почему Джек так на меня злится, Ретт? Я оступилась. Я не нарочно упала.

Репа заставила себя улыбнуться.

— Ты же знаешь Джека. Он постоянно на что-нибудь злится. Вставай, пойдем отсюда. Держись за мою руку, я помогу тебе подняться.

Когда Хелен заснула, Ретта пошла на кухню и налила себе добрую порцию коньяка. Сев за полированный дубовый стол, она скинула туфли, зажгла сигарету и расплакалась. Она обманывала себя уже несколько недель, но после сегодняшней сиены в студии она отчетливо поняла, что Хелен очень больна, что она медленно убивает себя алкоголем и наркотиками.

И она не знала, как ее остановить.

Взяв стакан, Ретта отпила глоток. Коньяк так обжег ей горло, что дыхание перехватило. Господи, как же она ненавидела это ощущение беспомощности! Она любила Хелен как дочь и вот теперь вынуждена была смотреть, как она гибнет. Но как вызвать у человека желание жить? Как вылечить сердце, разорванное в клочки невыносимой потерей?..

Наверное, это невозможно. Хелен, скорее всего, уже нельзя помочь, ей суждено уничтожить саму себя. Ретта почувствовала, как заболело сердце при этой мысли. Должен же быть какой-нибудь способ оттащить ее от края! Но Хелен так хрупка и уязвима. В последнее время она редко говорила о Сете, но его постоянное присутствие ощущалось в ее загнанных глазах. И один господь знает, какие мысли ее мучили. Она казалась потерянной и одинокой, скользящей по жизни, подобно тени.

Внезапно Ретта услышала шорох, подняла глаза и удивилась, увидев стоящую в дверях Хелен. В прозрачной белой ночной рубашке она казалась невесомой, нереальной — черные волосы рассыпаны по плечам, лицо худое и бледное, какое-то прозрачное.

— Почему ты не спишь? — нахмурилась Ретта. Слабо улыбнувшись, Хелен села рядом с ней за стол.

— Тебе не обязательно оставаться, Ретт. Я справлюсь. Ретта взглянула на ее дрожащие руки, остекленевшие глаза и внезапно ощутила жуткий страх.

— Нет, ты одна не справишься, — сказала она. — Ты убиваешь себя выпивкой и таблетками. Тебе нужна помощь, Хелен.

Хелен покачала головой:

— Не нужна мне помощь. Оставь меня в покое.

— Я не могу. Я слишком тебя люблю, чтобы позволить тебе уничтожить себя. Есть клиники, тебя вылечат, где помогут пережить потерю Сета…

Хелен навалилась грудью на стол.

— Они смогут мне»его вернуть? — совершенно серьезно спросила она.

Ретта замерла, потом вскочила и обняла ее.

— Нет, детка, ничто не вернет его, но они смогут облегчить твое горе. Попробуй. Позволь им помочь тебе.

— Слишком поздно.

— Нет, никогда не бывает поздно, — упрямо возразила Ретта. — Только ты должна захотеть попробовать.

— А как же Джек и фильм? Я же не могу просто так уйти.

— К черту Джека! — воскликнула Ретта. — Сейчас нужно спасать тебя. Позволь, я кое-куда позвоню. Мы найдем хорошее место, обещаю!

Хелен подняла на нее глаза, полные безнадежного отчаяния.

— Ладно, как скажешь.

Вместо облегчения Ретта почему-то ощутила резкую боль в груди. Хелен согласилась только потому, что ей все безразлично. Она устала бороться, и это было куда страшнее, чем все остальное.

— Что вы почувствовали, когда умерла ваша мать, Хелен?

Хелен взглянула на старательного молодого психиатра и попыталась сообразить, какого ответа он от нее ждет. Доктор Вульф так старался, ей всегда было стыдно его разочаровывать. Но она была абсолютно не способна рыться в своем подсознании и выбалтывать свои самые тайные мысли.

— Да ничего особенного я не почувствовала, — наконец сказала она. — Мы никогда не были близки.

— А почему, как вы думаете?

Хелен пожала плечами:

— Наверное, потому, что у нас не было ничего общего. Доктор Вульф сдвинул очки на лоб и внимательно посмотрел на нее.

— Вы здесь у нас уже месяц, Хелен, и все еще противитесь лечению.

Внезапно он перестал казаться ей добрым. Губы его были сжаты в узкую линию, глаза смотрели серьезно и напряженно. Хелен почувствовала, как участилось дыхание. Почему он на нее давит?

— Я хочу вернуться в свою комнату, — сказала она.

— Сначала я хотел бы услышать, почему вы боитесь открыться мне.

Хелен сжала руки. Они казались ледяными. Боже, ну почему все мучают ее?!

— Зачем вы здесь, Хелен? — настаивал доктор. — Вы действительно хотите, чтобы вам помогли, или просто делаете вид?

— Оставьте меня в покое, — сказала она. — Я устала. Не могу думать.

Он откинулся в кресле, не сводя с нее проницательного взгляда.

— Вы снова прячетесь. Как только я подбираюсь ближе, вы убегаете.

Хелен посмотрела вниз на яркий оранжевый с желтым палас. Он был прав. Она согласилась прийти сюда, потому что любила Ретту и ей не хотелось ее огорчать. Но сама-то она знала, что безнадежна. Внутри она уже была мертва.

— Хорошо, Хелен, — мягко сказал он. — Попробуем еще раз завтра.

Ей хотелось сказать ему, что он зря тратит свою доброту и заботливость на труп, но слова не сложились. Она молча кивнула и поспешно вышла.

Оказавшись в коридоре, Хелен замедлила шаг и туманно улыбнулась другим гостям. Здесь никто не называл их пациентами. «Эвергрин» больше походил на элегантный отель или санаторий — все номера разные, украшенные оригиналами картин, обставленные сделанной на заказ мебелью. Все было предусмотрено, чтобы богатые «гости» чувствовали, как о них заботятся. Но вся эта роскошь была лишь ширмой для прикрытия уродства мятущихся душ, борющихся с безумием и наркоманией. Никакой роскоши не удавалось скрыть дикие крики, раздающиеся в тишине ночи, и искаженные лица наркоманов в ломке.

Хелен вошла в свой номер и закрыла дверь. Заходящее солнце окрасило гостиную в золотистый цвет, но оно не согрело Хелен. Ее бил настоящий озноб. Она села на диван и прижала к себе подушку. В течение дня ей еще как-то удавалось сдерживать темные мысли, но как только на горизонте возникали вечерние тени, ее демоны выползали из темноты, подобно ночным хищникам.

Господи, как же ей хотелось выпить! Только чтобы прогнать эти видения. Но в «Эвергрине» не держали алкоголя, и никаких таблеток тоже достать было нельзя.