Анна и Сергей Литвиновы - Черно-белый танец

И – такая семья. С этой Настей тоже, почти как на службе – ни на секунду нельзя расслабиться. Неизвестно, что она еще выкинет.

К моменту посадки в «Шереметьево-два» бутылка виски была пуста.

Примерно в тот самый момент, когда самолет из Парижа прибыл в Шереметьево, Арсений Челышев подъезжал на электричке к подмосковному Ступину.

Он вышел из вагона, спустился по кособокой лестнице с платформы. На привокзальной площади торчал киоск «Союзпечати». Бабка торговала семечками.

Нужный Арсению автобус отходил через пятнадцать минут. Он шел полупустым. Дачный сезон еще не наступил. В кабину древнего «ЛиАза» набились подростки со школьными сумками. Лузгали семечки. Необъятная, как русская печь, кондукторша рявкнула на них: «Хоть одну семечку на полу увижу – языком мне салон будете вылизывать!» Пацаны ответили ржанием. Ни кондукторша, ни подростки, ни вонючий автобус не могли испортить радужного настроения Арсения. Его любовь перекрывала все глупости и несуразицы окружающего мира – и прощала их.

Автобус вразвалку отправился по дороге районного значения. Потянулся лес – бесприютный, голый, с языками снега среди черной грязищи. Мысли Арсения обратились к цели его путешествия. «Не может быть, чтобы смерть водителя, произошедшая через почти десять месяцев после убийства Капитонова, – простое совпадение… Или все-таки совпадение?… Почему он вдруг пропал – скоропостижно умер или был убит? Неужели это случайность?… И что же случилось тогда, одиннадцатого марта?…»

Возможно, сегодня Арсений узнает ответ на этот вопрос…

Около часу дня Арсений вышел на остановке «Богородское». Автобус покатил дальше по пустынной дороге. Ни души вокруг. Голый лес. Вдали пустынный железнодорожный переезд, а за ним – поле.

Лишь вороны кричат. И где-то там, за переездом, угадывается деревушка.

Арсений направился в сторону жилья.

…Деревушка – три десятка домиков – выглядела нежилой. Ни единого человека ни на улице, ни в огородах. Ближние избы оказались заколоченными – видать, здесь жили москвичи, лишь летом использовали их как дачи. Только над парой домиков курился дымок. «Уж не разыграла ли меня проклятая старуха в подъезде Валентиновых? – мелькнула мысль. – Может, здесь и нет никакой шоферской жены? Может, подшутила надо мной шпионка с проспекта Мира? Или напутала?»

Арсений направился в глубь деревухи. Сапоги с чавканьем погружались в грязь, с чмоканьем вылезали из нее. Заборы, закрытые ставни, замки – полное запустение.

Наконец, на задах одного из домиков он углядел шевеление. Подошел ближе. Тетенька с лицом и руками скотницы, бросив свое занятие, с неотрывным любопытством глядела на Арсения. Он подошел на то расстояние, с какого было прилично разговаривать, и крикнул через забор:

– Здравствуйте! А где Анфиса Валентинова живет?

– Сергевна-то?… А вон в том дому с драной крышей. Са-амый крайний, у околицы. А ты кто ей будешь-то?

«Дед Пихто», – пробурчал про себя Арсений, досадуя на чрезмерную любознательность сельских тетенек, а вслух сказал:

– Знакомый я ей.

– Надо же. Вот не видала я у ней никогда знакомых.

– Значит, я – первый буду… – весело ответил Арсений. – Дома-то она, Сергевна?

– Да дома. Где ж ей быть… Так ты увидишь ее сёдни?

– Надеюсь.

– Значит, скажи: Семеновна, мол, просила передать: хлеба в лабаз сегодня не подвезут. Завтра пусть идет. Не забудешь?

– Хорошо.

Арсений развернулся, почапал по грязи, и чувствовал, что женщина еще смотрит ему вслед.

…Участок Анфисы Валентиновой – Анфисы, как выяснилось, Сергеевны – выглядел нежилым. Ни шевеленья ни в доме, ни на огороде. Одно из окон, выходящих на улицу, забрано ставнями. На другом, правда, ставни открыты.

– Хозяйка! – крикнул от забора Арсений.

Нет ответа. Калитка оказалась не заперта. Арсений прошел внутрь двора. Откуда-то с задов дома вдруг разнеслись отчаянные крики поросенка. Арсений поднялся на крыльцо. Оно было двусторонним. Ступеньки вели с одной стороны к калитке, а с другой в огород. Крыльцо, как и дом, производило впечатление полузаброшенного, не знающего мужской руки. Выглядело оно прохудившимся, изломанным. Ступенька прогнила. Поверх прибит кое-как кусок фанерки – похоже, неумелой женской рукой.

Арсений дернул дверь дома. Заперто. Он постучал, крикнул: «Хозяйка!»

Опять тишина.

И вдруг дверь распахнулась. В проеме показалась сухонькая, седая, растрепанная настороженная женщина.

– Чего стучишь? – весьма нелюбезно спросила она. – Чего тебе надо?

В то же самое время Эжен выходил из «свободной зоны» главного московского аэропорта.

Хорошо одетый и сильно нетрезвый. Мечта шереметьевских таксистов. Шоферы-идиоты, кажется, принимали его за иностранца. Вились вокруг, шептали в ухо с дурным акцентом:

– Mister! To center! Fifty dollars!

– Fuck you, – надменно отвечал Эжен.

Раз уж пытаетесь спикать по-английски – извольте понимать и ругательства.

Он решительно, будто в поисках личной «Волги», прошел сквозь стоянку.

Ни в одном городе мира поездка от международного аэропорта до центра не стоит полста долларов. Двадцать, максимум тридцать баксов. А немытая Россия с ее раздолбанными тачками и дорогами – требует пятьдесят. И за твой же полтинник в пути могут ласково попросить бумажник. А если не ограбят, то шулера по дороге подсадят… Эжен быстрым шагом дошел до выезда из аэропорта. Идти легко – кожаный портфель багажом не считается. Голоснул первую же «копейку», выезжавшую со стороны зала прилета. Дедуля в кепке – не бомбила, провожающий – согласился везти его домой за пять долларов. Еще и просиял…

За окном замельтешили унылые сараюшки и обшарпанные бензоколонки. На автобусных остановках ждали транспорта красивые женщины – в уродливых платках, в разбитой обуви… Родина, мать ее. Надо выпить за возвращение.

В портфеле звенели бутылочки «ноль однушки», сувенир от смазливенькой стюардессы. Сунула на прощание. Угостила опивками от настоящих буржуев, летевших в Союз первым классом. Чего они, спрашивается, здесь забыли?…

– Возьмите, месье! – шепнула стюардесса. – Выпьете за мое здоровье! – То ли понравился он ей, то ли пожалела она его, потому что он в Россию летит.

Эх, за здоровье такой цыпочки нужно выпить виски.

Эжен свернул бутылке-малютке горлышко, сделал добрый глоток… Водила уважительно принюхался, пробормотал:

– Водка так не пахнет.

– Возьми. – Эжен щедро сыпанул на торпеду остальные бутылочки.

– Это что ж такое за мелочевка-то? – удивился дедок.

– В самолете бесплатно дают. – Эжен не стал уточнять, что дают бутылочки только пассажирам первого класса. А советские люди первым классом не летают. – Джин, кюрасао, амаретто, – небрежно перечисл он. – Приедешь домой – попробуешь.