Нина Соротокина - Прекрасная посланница

Сидоров только кивал раболепно, а потом встал и поклонился в пояс. В России все от мала до велика уважали Тайную канцелярию, а от этого тщедушного агента исходила такая могучая сила, что унтер-офицер сразу утратил и наглость, и удаль, ему присущую.

На улице стояла совершенная темень. От речки Мьи тянуло сыростью и запахом гнили. Паршивая речка. Все бабы Петербурга моют здесь белье, вот и загадили воду-то. На перекрестке караульные у рогатины жгли костер. Хоть встреча с ними не была опасна, нужный пропуск у Петрова всегда был при себе, он предпочел обойти караульных стороной. Начнут приставать – кто такой, да почему по ночам шляешься, читать, конечно, не умеют, потащат в полицейское управление.

А зябко, однако. Петрову вспомнилась хорошенькая служанка немца Циммермана, брат его капитан, подаривший синенькие сережки. А капитан-то знает Шамбера, иначе зачем он запрещал о нем говорить. Полученные от Сидорова сведения вызывали в душе его необычайный подъем. Он опять обыграл всех в благородном деле сыска! Он найдет Шамбера и сядет ему на хвост!

Видно, француз живет в городе тайно, если никто при дворе не знает о его присутствии. Теперь вопрос – сразу ли известить Их сиятельство, что Шамбер в Петербурге или погодить. Наверное, погодить. Уж ежели с докладом предстать, то надобно на руках иметь все козыри. Их сиятельство непременно спросят: «Где Шамбер живет? Какие делает визиты?»

Не плохо бы узнать, зачем Шамбер вообще явился в Россию. Сидорова он, конечно, в свои планы посвящать не будет. Унтер-офицер этот сундук сундуком. Если он нужен французу, то только как грубая сила. Но следить за Сидоровым надо постоянно.

А что, если, не откладывая дел в долгий ящик, наведаться в жилище капитана да понаблюдать издали? Если дом пустой, то и ладно. Но ведь, с другой стороны, такое жилье прямо само просится Шамберу в руки.

Петров ощупал карманы. Путь долгий. Через Неву через понтонный мост не перейдешь, его разводят на ночь. Удивительной выносливостью отличался этот хилый на вид человек. Петров добежал до почтовой мызы, что у Летнего сада, а потом неторопливо двинулся вдоль набережной, высматривая лодочника. И ведь нашел, несмотря на поздний час.

– Куда плыть-то?

– По Малой Неве вдоль Петрова острова.

– Ого! Прежде чем до Малой Невы добраться надо Большую переплыть…

– Вот и переплыви.

Лодочник торговался только для порядку. В этакую не-проглядь плыть с пассажиром никому не охота, но, с другой стороны, монета серебром на дороге не валяется.

– Когда вдоль берега поплывем, лодку веди скрытно и веслами не плещи.

– Да кто нас услышит-то? Жабы прибрежные? Или раки?

Больше они не разговаривали. Путь был долгий, лодочник явно устал, но не ворчал, честно отрабатывал деньги. А вот и деревушка рыбачья, видно, о ней толковала горничная госпожи Циммерман. Пока приплыли, рассвело, но туман был столь плотен, что Петров опасался, не промахнуть бы мимо сосны.

– Тихо, теперь тихо, как бы на цыпочках… – шептал Петров лодочнику.

Сосна стояла совсем близко у берега, рядом находился настил из досок – подобие пристани. На берегу лежала вытащенная на сушу лодка. Дом из-за тумана почти не был виден.

– Все, высади меня здесь.

– Подождать?

– А шут его знает. Нет, плыви назад, пожалуй.

– Так я к доскам подгребу, а то ноги замочите.

– Не беда.

Петрова томило предчувствие удачи, а в этом случае лишние свидетели ему совсем не нужны. Место для наблюдения отличное, рядом полно камней, за которые можно спрятаться.

Петров выбрался на берег и с мальчишеским проворством поднялся вверх по гряде. Плохо, забор высокий, правда, со стороны суши столбы перекрыты простыми слегами.

Дом был тих и безлюден. Петров было собрался перелезть через слеги, как вдруг коротко взлаяла собака. От неожиданности он плашмя бросился на землю. Ах ты, черт! При таком тумане можно было прямо до дома зайти и в окошко заглянуть. Но если в доме собака, значит, ее кто-то кормит. На кого она залаяла-то. Неужели его почуяла. Правда, он вроде с подветренной стороны.

Как хорошо, как уютно лежать меж камней, если лето, туман рассеялся и солнышко припекает. Жрать, конечно, охота так, что желудок сводит. Уже в своей каморе он отъестся от пуза. А пока он на службе, а служба государева превыше всего. Опасность только холодит лопатки, кажется, что шерсть на спине, как у зверя, встает дыбом, но страха нет.

Прямо перед глазами рос кустик щавеля. Петров сорвал вначале стебель с розовым соцветием, потом принялся отщипывать и жевать кислые листья.

Он пролежал меж камней четыре часа и дождался своего. Из дома во двор вышел мужчина, поставил перед собакой миску и едой, потом вернулся в дом. Издали, конечно, не разглядишь, но у Петрова не было сомнений – это он. И не важно, что платье бедное и простонародная прическа. Он узнает его из тысячи, потому что изучил все его повадки. Никто так не припадает на простреленную ногу, как Огюст Шамбер. Попался, каналья! Ты меня убить хотел, да не получилось у тебя, враг рода человеческого!

Спустя полчаса Шамбер вышел с веслами в руках и направился к причалу. На этот раз на нем были толщинки, делающие фигуру в два раза толще, и окладистая, черная борода. Ну вот, теперь я и маскарад твой знаю, внутренне ликовал Петров. Плыви по своим делам. Плыви, а завтра я у рыбачьего поселка обоснуюсь со своей лодкой. Путь-то у тебя один, в другую сторону не поплывешь. И все-то твои секреты, Огюст Шамбер, я узнаю. Душа маленького сыщика пела от счастья.

4

О пропавшем Арчелли не было ни слуху ни духу. По спискам Тайной канцелярии он не проходил, никто не являлся в особняк негоцианта с обыском и не интересовался мадам де ла Мот. Жалко, конечно, аббата, не так уж был он плох, но само собой явилось предположение, что в его деле никакой политической подоплеки не было. Видно, аббата похитили наряженные офицерами проходимцы или шутники, но можно было предположить, что похищение было частью его плана, о котором он не позаботился уведомить свою спутницу.

Квартира, которую сняли для мадам де ля Мот, была мала и неудобна. Николь ужасно сокрушалась, что оставила удобный особняк негоцианта, но Нолькен строго говорил ей:

– Сидите тихо! Зачем вам самой совать голову в петлю? Вы написали в Париж об исчезновении Арчелли?

– В то же день.

– А остальное вас не касается.

Утром, горничная еще причесывала Николь, посыльный принес письмо. Ее срочно просили наведаться в канцелярию шведского посланника. Николь не понравилось слово «срочно», оно не предвещало ничего хорошего.

В доме Нолькена ее встретил секретарь. При первой встрече этот белобрысый молодой человек заинтересовал ее не более чем стул в прихожей. Любит темное платье и яркие галстуки, лицо невыразительное, безукоризненно вежлив. По-французски говорит без акцента. Больше сказать о нем было совершенно нечего.