Катрин Кюссе - Проблема с Джейн

Они снова стали смотреть кассету. Кто-то еще. Куртка не то темно-синего, не то черного цвета, вид сзади. Кто-то очень высокий, даже головы не видно. Только спина, плечи и шея. Они смотрели внимательно, не шелохнувшись: знали, что на сей раз это был он. Согнув руку, мужчина действительно бросил что-то в почтовый ящик Джейн. Все трое одновременно вскрикнули. С губ Джейн непроизвольно слетело имя:

— Дюпортуа.

— Кто?

Тайт остановила кассету. Мерримен записал имя. Джейн отрицательно покачала головой.

— Не может быть, чтобы это был Дюпортуа. Он высокого роста, поэтому я и подумала о нем. Да еще потому, что встретила недавно его подругу.

— Кто он, этот Дюпортуа?

— Один из моих коллег.

— У него есть основания вам мстить?

— Никаких.

— Возможно, вы ему нравитесь?

— Что вы! Перед ним не устоит ни одна девушка, но со мной он, скажем так, вообще не заговаривал.

Тайт отмотала кассету назад, и они еще раз просмотрели эту сцену Теперь уже Джейн не увидела ничего, что напоминало бы ей Дюпортуа. Такую куртку мог носить кто угодно. Не было видно ни волос, ни лица, даже частично. Более того, она знала, что Дюпортуа никогда не приезжал в Олд-Ньюпорт по пятницам. Он жил в Нью-Йорке. А теперь, когда закончились занятия, ему тем более незачем здесь появляться. Поэтому его можно исключить из числа подозреваемых.

— Но пленка датирована вчерашним днем, четвергом. А время — девятнадцать часов двадцать восемь минут, — сказал Мерримен. — Легко можно проверить, был ли этот Дюпортуа вчера в Олд-Ньюпорте.

Это было как раз то время, когда Дюпортуа обычно уходил из университета, чтобы успеть на поезд в девятнадцать пятьдесят четыре. Джейн нахмурилась.

— Даже если это и он на кассете, существует другое, очень простое объяснение: кто-нибудь мог попросить его положить записку в ящик.

— Что ж, вполне вероятно. В таком случае Дюпортуа сможет описать подозреваемого. Не исключено, что он его знает. Во всяком случае, я думаю, вы можете спать спокойно. Тайна почти разгадана.

В тот же вечер инспектор Мерримен позвонил Дюпортуа в Нью-Йорк и попросил его приехать на следующий день в Олд-Ньюпорт по важному делу, о котором он не мог рассказать ему по телефону. Вначале Дюпортуа все отрицал и сказал полицейским, что они насмотрелись голливудских фильмов. С Джейн Кук он едва знаком. Знает о ней только от своей девушки, Ямайки Локке, и еще от одного друга, Франческо Гонсалеса, и что эта женщина просто на нем помешана.

— Он так сказал?

Однако нахальства у него поубавилось, едва он узнал, что был заснят на пленку в тот момент, когда бросал записку в почтовый ящик своей коллеги, которая его опознала. Не теряя самообладания, он сначала изменился в лице, но тут же улыбнулся: что ж, согласен, это он. Подумаешь, пошутил. Джейн Кук не должна так серьезно воспринимать эти три злосчастных записочки. Он признался во всем до того, как посмотрел кассету и понял, что на ней его узнать невозможно. Ему даже в голову не пришло придумать для себя оправдание, которое в самом начале пришло в голову Джейн.

Джейн находилась в состоянии шока. Лина тоже.

Ямайка позвонила Джейн в воскресенье утром. Дюпортуа ей все рассказал, как только вернулся из Олд-Ньюпорта.

— Как глупо! Мне страшно неприятно. Не могу в это поверить. Теперь ты понимаешь, с кем я общаюсь.

— Ты порвала с ним?

Ямайку, казалось, удивил этот вопрос. Нет, конечно. Не стоит драматизировать. Ксавье изменится. Да, он иногда ведет себя глупо и безответственно. Но допрос в полиции для него хорошая встряска. Ему давно было нужно столкнуться с реальной жизнью. А то все у него слишком легко: добивается всего, чего хочет, скучает и не знает, как бы поразвлечься, — то ли заняться любовью втроем, то ли подбросить непристойные записочки какой-нибудь коллеге. Он, безусловно, очень умный, но в то же время эмоционально недоразвит. Джейн стало неприятно. Ее вовсе не интересовали психологические комплексы Дюпортуа.

— Зачем ты звонишь?

— Я хотела узнать, как ты. Все время думаю о тебе. А на него злюсь. Что ты собираешься делать?

— Что ты имеешь в виду?

— Со своей жалобой.

— Все пойдет своим чередом. Это уже больше не в моей власти. Пусть полиция разбирается.

— Но жалоба-то твоя.

— Ну и что?

— Ты могла бы забрать ее.

Джейн чуть не бросила трубку.

— Скажи ему, чтобы не волновался. В университете не любят скандалов. Полиция меня уже предупредила, что все останется в стенах Девэйна.

— Ну что ты такое говоришь! Джейн, нельзя же так серьезно ко всему относиться. Я звоню тебе не потому, что Ксавье меня попросил, а потому что знаю вас обоих и хочу объяснить тебе.

— Объяснить что?

— Ксавье хорошо к тебе относится. Он ничего не имеет против тебя.

Джейн рассмеялась.

— Мне это как-то все равно.

— Перестань. Послушай. Он говорит, что ты всегда была с ним очень любезна. В прошлом году ты составила ему такое расписание, какое он просил. Он считает, что ты не похожа на других: власти не жаждешь, и именно поэтому ты очень милая.

— Неужели?!

— Ему и в голову никогда не приходило над тобой издеваться. Он не знал, что на тебя в сентябре напали, иначе он никогда бы этого не сделал. Все началось совершенно случайно. В День святого Валентина он увидел на вокзале в газетном киоске открытку в форме большого красного сердечка. Он купил ее для меня, потому что мне нравится китч, но накануне мы поругались. А когда он встретил тебя на факультете, то ты показалась ему довольно мрачной. Вообще-то, Ксавье терпеть не может весь этот цирк на праздник святого Валентина. Он считает, что одинокие люди чувствуют себя в этот день еще более одинокими. А написал открытку тебе, чтобы ты решила, будто кто-то думает о тебе тоже. И знаешь, он находит тебя очень красивой.

Джейн возвела глаза к небу.

— Проблема не в открытке ко Дню святого Валентина.

— Знаю. Но без этого ты не поймешь, как все началось. Именно это и подтолкнуло его продолжить. Шутка глупая, согласна, но у него были добрые намерения: Ксавье тоже считает, что твоя жизнь в Олд-Ньюпорте страшно унылая и что именно сейчас ты теряешь свои лучшие годы.

Джейн иронически улыбнулась, представив, как по вечерам Ксавье и Ямайка обсуждают вдвоем судьбу бедняжки Джейн.

— Мы часто думали о тех мужчинах, с которыми могли бы тебя познакомить, — продолжила Ямайка. — Мы приглашали тебя в Нью-Йорк, но ты ни разу не приехала: каждый раз говорила, что у тебя нет времени. Ксавье полагает, ты уже пропиталась духом Девэйна. Он убежден, что это заведение иссушает сердце, воображение, чувства и делает человека похожим на старый пергамент. Впрочем, и мы с тобой об этом неоднократно говорили. Конечно, тебе не угрожает превратиться в подобие Беголю, потому что ты намного приятнее, но в один прекрасный день кончишь тем же: купишь себе одну или две собаки и уже никогда больше не выедешь из Олд-Ньюпорта, разве что на Конгресс филологов, чтобы поучаствовать в собеседовании с кандидатами. Потеряешь всякий интерес к жизни, как Мак-Грегор и Кэррингтон. Ксавье не хочет, чтобы с тобой это произошло.