Джейн Хеллер - Карибский круиз

— Как они познакомились?

— Тем же способом, что и с покойным компаньоном. Через приятеля приятеля приятеля — богатого приятеля. Скажу одно: для парня, который собирался стать фермером-хиппи, он весьма быстро превратился в капиталиста. Джеки говорит, он теперь носит костюмы. И подтяжки!

— Это, конечно, не может не беспокоить.

— Нет, меня беспокоят его амбиции. Он хочет полностью взять под свой контроль оранжерею, и Джеки ему в этом помеха — до тех пор, пока жива.

— Понятно. Предположим, Питер и есть тот бывший муж, которого мы ищем. Тогда кто наемный убийца? Сейчас нам надо решить этот вопрос.

— Это может быть один из рабочих оранжереи, — предположила я. — Может, он — нелегальный иммигрант, и Питер угрожает отправить его обратно туда, откуда он приехал, если тот откажется убить Джеки.

— Может быть. — Симон потер глаза. Он выглядел утомленным и подавленным. Наверное, он так же хорошо, как и я, понимал, что мы просто играем в детективов и впустую тратим время. Мы с ним не профессиональные сыщики и даже не сыщики-любители, и все, что у нас есть, — лишь искаженный помехами телефонный разговор между кораблем и берегом, да еще этот дурацкий стишок.

— Имеет ли смысл рассказывать про Билла Ковецки? — спросила я. — Я тебе довольно много уже о нем рассказала, особенно о его внезапном исчезновении из Нью-Йорка и о том, что он оставил пятерых детей, за которыми обещал следить. Я по-прежнему думаю, что он и есть тот негодяй, а Алберт — человек, которого он нанял совершить убийство. Единственное, что может работать против этой версии, — Пэт по-прежнему любит Билла. Значит, у него должны быть какие-то положительные качества.

— Знаешь, Струнка, я чувствую, что необходимо немного передохнуть, — признался Сэм, проваливаясь в кресло. — Может, включить телевизор или еще что-нибудь? Просто прочистить мозги.

— Конечно. — Быстро встав с кровати, я пошла включить телевизор. Ларри Кинг как раз брал интервью у Деми Мур. Она говорила о том, что иметь деньги, красивую фигуру и быть знаменитой — очень рискованное занятие.

Я вернулась на кровать. Симон оставался в кресле. Нескольких секунд мне вполне хватило понять всю глупость этой диспозиции. Зачем ему надо мучиться в неудобном кресле, когда я тут разлеглась как королева? Тем более что причина его появления в моей каюте — желание следить за мной, быть моим телохранителем!

— Симон! Почему бы тебе не прилечь тут рядом? — я похлопала ладонью по покрывалу. — Здесь хорошо. Правда!

— Ты уверена? Помнится, когда я первый раз предложил тебе это, ты сказала, что не горишь желанием спать со мной.

— Помню, но это только потому, что мы с тобой… — Я оборвала себя. Какую чушь я несу! — Мне кажется, вся эта возня вокруг убийцы нас настолько утомила, что о сексе не может быть и речи. Разве я не права?

— Абсолютно, — согласился он, поднялся и осторожно улегся на кровать. На расстоянии дюйма от меня. Мы лежали полностью одетые, но это не помешало мне возжелать его больше, чем когда бы то ни было. Несмотря на только что сказанное.

Я лежала, чувствуя, как стучит сердце, пересохшие губы горели, в паху заболело; все тело, казалось, требовало, чтобы я сказала Симону, что передумала и очень даже не против заняться с ним любовью. В конце концов, никто не знает, что принесет завтрашний день, не так ли? Из живой бывшей жены я, например, могу превратиться в мертвую, и на этом все кончится.

Да, решила я. Мы должны использовать предоставившийся шанс. Это, может быть, последняя возможность телесно познать друг друга.

Не говоря ни слова, даже не глядя в его сторону, я встала, сняла с себя всю одежду, убрала в шкаф (пренебречь этим я просто не могла) и повернулась к нему во всей своей обнаженной страсти.

— Симон! — хрипло прошептала я.

В ответ — ни слова, ни жеста.

— Симон! — повторила я чуть менее хрипло.

Ответа не было.

Я прошла на цыпочках к сумочке, вынула мои бифокальные очки, нацепила на нос и присмотрелась к нему более пристально.

Его глаза были плотно закрыты. Тело расслаблено. Рот приоткрыт, причем челюсть отвисла под странным углом, тоненькая ниточка слюны стекала из угла рта на подушку. Через некоторое время он всхрапнул.

Ах ты мой телохранитель, подумала я и пошла надевать ночную рубашку.

Я выключила телевизор, потушила свет, как можно тише улеглась в постель и осторожно прижалась к нему. Он очнулся всего лишь на какую-то долю мгновения. Но этого хватило, чтобы я прошептала: «Я тебя люблю». И хватило ему пробормотать: «Я тоже тебя люблю».

День седьмой

Суббота, 16 февраля 

Симон разбудил нас около семи, когда начал поворачиваться на другой бок и, к своему удивлению, наткнулся на мое тело.

— Ох, прости, пожалуйста! — воскликнул он, подбирая руки и ноги и соображая, что спал в рубашке и брюках. Не могу сказать, что он испытал, поняв, что до сих пор полностью одет, — облегчение или разочарование.

— Простить за что? — полюбопытствовала я, протирая глаза и надеясь, что Симону будет не очень противно мое утреннее дыхание. Мне по крайней мере его было ни чуточки не противно. Наоборот; и я бы сказала, что мое желание за ночь не уменьшилось ни на йоту, особенно если учесть, что обычно я просыпаюсь рядом с моим кейсом.

— Прости за то, что не сдержал обещания, — пояснил Симон. — Я же собирался не ложиться и сторожить тебя.

— Какая ерунда! Все уже прошло. И я, как видишь, в целости и сохранности.

Он бросил взгляд на мою ночную рубашку.

— Пожалуй! — От его многозначительного взгляда меня окатила жаркая волна. — Я, наверное, заснул на полуслове. Совершенно ничего не помню.

— Совсем ничего? — решила уточнить я, интересуясь, разумеется, прежде всего фразой «я тоже тебя люблю».

— Полный ноль! — подтвердил он.

Я встала и прошлепала к телефону. Я позвонила Джеки, потом Пэт — удостовериться, что они тоже в целости и сохранности. Слава Богу, они были в полном порядке и собирались идти завтракать. Пэт еще спросила, хорошо ли мы с Сэмом провели вечер.

— Очень хорошо, — сказала я.

— Это замечательно, — обрадовалась она, после чего сосредоточилась и перешла к делу. — Кстати о Нассау. Мы прибываем в одиннадцать тридцать. Джеки уже договорилась с доктором Йоханссоном встретиться без четверти двенадцать у госпиталя. После чего они отправляются гулять. Алберт пригласил меня…

— А может, вам с Албертом присоединиться к нам? — прервала ее я, опасаясь оставлять Пэт наедине с Муллинзом под занавес всего этого мероприятия. — Так замечательно! У нас будет свидание вчетвером!