Предание Темных - Кейси Эшли Доуз
Даже она не скрывает, насколько суеверны жители селения Холодного.
– Дженна – несколько нетерпимо окликает меня Влад, уже подойдя к машине – садись, едем.
Понимаю, что замерла и тупо смотрю на знаки в траве. Наверное, мой взгляд со стороны сейчас выглядел таким же стеклянным, как у Марианны, когда я нашла ее в комнате или когда пыталась допытаться ответ на последний вопрос, которого так и не получила.
– Да.. – киваю и возвращаюсь к машине.
Теперь я уже стараюсь держаться в реальности, и предельно внимательно фокусируюсь на приближающемся замке, чтобы вновь не «провалиться». Это помогает – пытаясь приметить в нем какие-то детали, я крепко хватаюсь за то, что происходит вокруг меня, не уходя под толщи вод.
Шпили, окна.. вон то, быть может, даже выходит из моей комнаты, хотя сложно сказать.. первый этаж, второй.. а эта сторона, наверное, выходит на веранду, где мы едим..
И тут я замечаю одну странность, на которую не обратила бы внимания, не старайся удерживаться в сознании посредством его разглядывания..
– Над замком исчезли все птицы.. – озадаченно бормочу – больше нет ни одной, посмотри..
Но Влад даже на мгновение не отнимает глаз от дороги, лишь безучастно бросив:
– Говорят, это к дождю.
-8-
Когда мы заходим в замок, нас тут же встречает Антон с его фирменной улыбкой, которая теперь мне кажется как никогда неуместной. Не дожидаясь каких-либо действий от Влада, или еще чего-либо, я обращаюсь непосредственно к дворецкому.
Говорить стараюсь вежливо, но несмотря на все формулировки – из-за одного моего отрешенного тона, отбивающего слова точно молотком, получается грубо:
– Антон, принеси мне в комнату, пожалуйста, полотенце. Я хочу принять душ.
Несмотря на то, что спина моей футболки, как и плечи в крови (собственно, как и ладони, и брызги на части ног), Антон не задает никаких лишних вопросов и совершенно даже видом никак не выказывает, что случилось что-то необычное. Точно видеть окровавленных людей, уезжавших покупать картины, для него самое обычное дело.
– Конечно, мисс – кивает он.
Влад на секунду задерживает на мне взгляд, словно собираясь что-то сказать, но в следующее мгновение эхо его шагов уже возвещает о том, что он удаляется в совершенно противоположном от меня направлении.
Я даже испытываю облегчение от этого.
Совершенно не хочу сейчас ни о чем говорить. Ни о том, что произошло, ни о том, как теперь выкупать картины у этого Грэдиша и где его вообще искать. Ни даже, в порядке бреда, не хочу слушать утешения или вопросов о том, «как я».
Единственное, чего я хочу – получить свои чертовы полотенца, отправиться в душ, и жесткой губкой оттереть все следы крови на моем теле. Тереть настолько сильно, чтобы отмыть сам запах – отмыть даже иллюзию этого медного запаха, который еще долго будет чудиться мне в волосах и на руках даже после сорока длительных помывок.
Каким-то образом, дворецкий успевает выполнить просьбу даже раньше, чем я дойду до комнаты – потому что когда я в нее захожу, то уже вижу на кровати аккуратную свеженькую стопку белоснежных полотенец.
Хоть что-то белое.
Снимаю окровавленную одежду и с отвращением бросаю ее на пол. Меня даже на мгновение не посещают мысли кинуть ее в стиралку, попытаться отмыть или как-то вернуть к первозданному виду, чтобы носить дальше.
Нет, даже если выведется все до последнего пятнышка – я больше никогда не смогу надеть на себя ни эти шорты, ни тем более эту футболку.
Что там говорить – если бы человеческую кожу можно было снять и заменить, подобно костюму – то я даже эту кожу больше бы ни разу ни надела.
Не знаю, сколько времени я провожу под горячим душем, но когда выхожу – вся моя кожа отопревшая и красная, как у рака. Сухим полотенцем вытираю волосы и тело, после чего облачаюсь в спальный костюм, в котором последний раз ходила в номере своего отеля. Знакомый запах немного успокаивает и я даже думаю что, несмотря на очень ранний для этого час, смогу заснуть – но нет.
Я ворочаюсь в кровати бесцельно около получаса прежде, чем понимаю, что этот денек выдался слишком насыщенным, чтобы так быстро отпустить меня в страну снов, даровав свободу ото всех этих навязчивых тягостных мыслей.
Что ж, ладно.
Я не могу попасть в страну снов.
Но, благо, у меня есть еще один способ на время покидать и избегать реальности. Конечно, как выяснилось, он не всегда срабатывает, когда хочется, но..
Попытаться все же стоит.
Я спускаю ноги с кровати, встаю и достаю полотно, над которым работала. Усевшись вновь на темном пледе по-турецки и вооружившись необходимыми инструментами, я на мгновение замираю:
– Пожалуйста.. хотя бы на чуть-чуть.
После чего медленно, с опаской, приступаю к работе.
Словно бы внемля моим просьбам, на этот раз звуки начинают заглушаться даже намного раньше от начала работы, чем обычно, унося меня от этого замка и даже от этого столетия на многие-многие века назад..
-9-
1444 год, Османская империя.
Дворец султана в Эдирне.
Лале бредет напрямую, совсем не разбирая дороги, и позволяя колючкам цеплять ее новое платье, которое всего пару часов назад заставила ее надеть Шахи-хатун для церемонии Дня Первого Указа. Дня Первого Указа, который должен был быть каким угодно: скучным, утомительным или даже смешным (если бы Мехмед и правда сообщил, что отправляется на Византию), но никак не таким трагичным.
Да, Лале подозревала, что ее вчерашний опрометчивый поступок с Мехмедом может сыграть злую шутку – но смотря правде в глаза, разве без него бы он не нашел бы повода сделать то, что сделал? Едва ли все дело было лишь в том, что Лале отвергла компанию кузина. Ведь даже еще прежде, чем она это сделала, он достаточно недвусмысленно намекнул ей на то, как смотрит на ее дружбу с «плебеями». Собственно, именно после этой формулировки все и покатилось по наклонной..
Но она до последнего надеялась, что Мехмед сможет с достоинством принять вверенный его дядей Мурадом престол! А разве это достоинство – издавать указ и обрекать на муки тысячи пленных мальчишек, помимо Аслана и Влада, лишь для того, чтобы лишить ее, Лале, единственных друзей? Лишь для того, чтобы показать ей свое могущество и заставить видеть в нем власть имущего?
Это поступок маленького злобного ребенка, но никак не падишаха! О Всевышний, думала Лале, как же не вовремя дядя Мурад решил оставить престол и как опрометчиво передал ему Мехмеду!
По ее щекам струятся горячие слезы, и она едва успевает
