Алисса Джонсон - Дерзкий поцелуй

— Нет. Мне это безразлично.

— Э-э… да. Хорошо. — Она отвела глаза. — Разумеется. Вы имеете полное право сердиться на меня. Я…

— Я совсем не это имел в виду. — Ему было решительно наплевать на то, кто оказался прав. — Сейчас это не имеет никакого значения. Я не сержусь на вас, я… — Он растерянно провел рукой по волосам. — Я думал, что вы ранены. Я думал, что…

Мак-Алистер ничуть не удивился тому, что она с недоумением восприняла его душевные терзания.

— Со мной все в порядке, — осторожно выговорила Эви. — Честно, я всего лишь слегка поцарапалась, вот и все.

— Вам повезло.

Он сам понял, насколько, только когда вернулся на то место, где стояла девушка, и менее чем в футе от него обнаружил выбоину на скале. Пуля пролетела всего в нескольких дюймах над ее плечом. Всего в нескольких дюймах.

Он слишком поздно заметил ее отсутствие. И к тому времени, как он вышел из дома, она уже подходила к скалам, так что когда грянул выстрел, он находился от нее в добрых пятидесяти ярдах. Они растянулись для него на пятьдесят миль, но в любом случае он ничем не мог ей помочь. Он находился достаточно близко для того, чтобы видеть, как в воздух взлетели осколки камня, но невыносимо далеко для того, чтобы защитить ее.

Еще никогда в жизни Мак-Алистер не бегал так быстро, равно как никогда и не чувствовал, что едва движется при этом. Ноги у него налились невероятной и непонятной тяжестью, а сердце подступило к горлу, и он начал задыхаться еще до того, как сделал первый шаг.

Он был уверен, что потерял ее, и пришел в ужас от мысли, что пуля могла пробить ее тело навылет, прежде чем высечь каменную крошку из скалы.

А ведь так могло случиться. И почти случилось.

— Я должен… Я…

Он шагнул вперед и крепко обнял ее. Эви охотно пришла к нему в объятия, обхватив его руками за талию и спрятав лицо у него на груди. Она была теплой, мягкой и живой, и он постепенно начал успокаиваться, слыша стук ее сердца и ощущая, как вздымается и опадает ее грудь.

Но этого ему было мало. Да, она осталась жива. Она была даже не ранена. Лишь по чистой случайности.

— Вы едва не… Вас могли… — Мак-Алистер отступил на шаг и взял ее лицо в ладони. — Я должен, — прошептал он, наклоняясь к ней. — Должен.

Поцелуй, как уже случалось у них неоднократно, получился ничуть не похожим на все предыдущие.

Мак-Алистер целовал ее с отчаянием мужчины, который едва не лишился той, которую любил больше самой жизни. В его поцелуе бушевала нежность мужчины, который боится причинить своей любимой боль. Он целовал ее с отчаянием, восполнявшим нехватку всех тех ласковых слов, сказать которые он ей так хотел, но не решился. Он целовал ее со страстью и боязнью, с любовью и священным трепетом. Он целовал ее так, словно прощался с жизнью, словно боялся не успеть и отчаянно жаждал услышать ее шепот, ее вздох и негромкий стон.

А Эви… Эви отвечала ему тем же и предлагала большее — она легонько вздохнула, когда он скользнул губами по нежной шее, осыпая ее поцелуями, негромко застонала, когда он бережно прикусил кожу у нее на плече, и едва слышно замурлыкала от удовольствия, когда он накрыл ее груди ладонями.

А Мак-Алистер утонул в безбрежном океане страха и наслаждения. Потом он с трудом вспоминал, что, кажется, расстегнул пуговицы у нее на платье, и оно соскользнуло с роскошных плеч Эви. Он был почти уверен, что именно она, а не он сам, раздела его до рубашки. А затем он, себя не помня, подхватил ее на руки и понес к кровати. То, как он сбрасывал с ног сапоги, его сознание упустило, зато он на всю жизнь запомнил, как осторожно и медленно приподнял подол ее сорочки и коснулся рукой ее горячей плоти.

Сбылась его самая сокровенная мечта.

Все его тайные желания, которые он полагая неосуществимыми, все его грезы, казавшиеся ему невозможными, — все они стали доступны и покорны ему в это мгновение. И он изо всех сил старался продлить его, насколько это возможно, в то время как страх и нетерпение подгоняли его.

Бери больше. Бери все.

Бери, пока можно. Бери все!

Он отогнал от себя эту мысль, запер ее в самом дальнем уголке сознания, и устроил пир наслаждения и блаженства.

Мак-Алистер позволил своим ладоням странствовать без спешки, а губам — путешествовать без определенного направления. Его рука легла на чувственное место под коленом. Губы скользнули по внутренней стороне бедра, вверх по животу, задержавшись на пышных бедрах, пальцы пробежались по тонкой талии и замерли, приподняв приятную тяжесть ее грудей.

Эви тоже изучала его, пустив в ход ладошки, которые двигались слепо и нетерпеливо, но Мак-Алистеру ее неопытные прикосновения доставляли неземное удовольствие. Он чувствовал, как ее маленькие пальчики расстегивали пуговицы на его рубашке, ощущал жаркие прикосновения ее рук к своей груди, а все остальное заглушал шум крови в ушах.

Он подождал еще немного, что далось ему ценой величайших усилий. И только уверившись, что Эви погрузилась в океан удовольствия и требует большего, он быстро снял с себя панталоны и накрыл ее тело своим.

— Эви, Эви, посмотри на меня. — Он поймал ее лицо в ладони и нежно поцеловал в лоб, отчаянно цепляясь за последние крохи самообладания. — Мы можем остановиться. Я могу прекратить все это. Если ты меня попросишь…

— Не останавливайся.

Он чувствовал себя последним негодяем оттого, что ждал так долго, прежде чем предложил ей все прекратить. И дважды негодяем потому, что послушался ее и пошел дальше. Но он не находил в себе и тени сожаления по этому поводу. Он просто дьявольски устал сражаться с тем, чего хотел более всего на свете.

Его рука скользнула вдоль ее тела и остановилась под коленом. Нежным и бережным движением он забросил ее ногу себе на бедро.

Ей будет больно. Он знал, что избежать этого полностью нельзя, но постарался сделать все как можно бережнее — вошел в нее медленными, осторожными толчками, вглядываясь в ее лицо и ища в нем признаки отвращения, смятения и неудобства. Но не находил ничего. Эви выгнулась под ним и застонала, обхватила его теперь уже обеими ногами и впилась ногтями ему в плечи с такой силой, что поцарапала кожу до крови.

Дойдя до ее девической преграды, Мак-Алистер с трепетным восторгом всматривался в ее запрокинутое лицо, на котором нестерпимое желание смешалось с неожиданной болью.

— Прости меня, — прошептал он и сделал последний, решительный толчок, погрузившись в нее полностью.

Ушей Мак-Алистера коснулся собственный удовлетворенный вздох.

И резкий стон Эви. Глаза ее распахнулись.

— Проклятье.