Дафна Дюморье - Таверна «Ямайка»

Сквайр же в разгаре веселья как назло обращался к ней за советом, смакуя каждое слово и от души хохоча.

— В Алтарнэне освободился дом. Может быть, вы примите сан, Мэри? Даю слово, вы лучше справитесь с обязанностями пастора, чем предыдущий викарий.

И ей приходилось смеяться над шуткой, чтобы не обидеть его, удивляясь в душе, как можно быть настолько тупым, чтобы не понимать, сколь тяжелы ей воспоминания.

В таверне «Ямайка» больше не будет контрабанды, — повторял он, — и, если мне разрешат настоять на своем, пить там тоже не будут. Я очищу дом от нечисти; ни жестянщики, ни цыгане не осмелятся там появляться. С этим я покончу. Я помещу туда порядочного человека, который и запаха бренди не знает, он наденет фартук, завяжет его сзади на поясе и напишет: «Добро пожаловать» над дверью. И знаете, кто будет его первым посетителем? Ну, конечно же, Мэри, вы и я.

При этом он разражался громким смехом, хлопал себя по ногам, а Мэри выдавливала из себя улыбку, чтобы не испортить впечатление от шутки.

Эти мысли и воспоминания занимали Мэри во время прогулки по болотам, укрепляли ее в намерении поскорее покинуть Северный Холм и вернуться в Хелфорд к близким ей по духу людям. Вдруг она увидела повозку, двигающуюся ей навстречу со стороны Килмара. За повозкой тянулся белый мерзлый след. Девушка насторожилась, она знала, что вокруг не было жилых домов, кроме Треварты в долине возле ручья, но она знала также, что в данное время ферма пустовала. Ее хозяина она давно не видела, с того самого утра в горах Рафтора.

— Он такой же неблагодарный, как все их семейство, — сказал тогда сквайр. — Если бы не я, он сидел бы сейчас в тюрьме с изрядным сроком наказания. Хотел бы я посмотреть на него тогда, не очень-то он бы важничал за решеткой. Но надо отдать ему должное, он сделал все, чтобы поймать мерзавца в рясе и вызволить вас, Мэри. Однако он даже не поблагодарил меня, а ведь я вернул ему доброе имя. Теперь гуляет где-нибудь на краю света, как я понимаю, подальше от этих мест. Я еще не видел ни одного порядочного Мерлина, и этот будет такой же, как остальные.

Итак, Треварта была на замке, лошади гуляли на свободе со своими дикими собратьями, их хозяин разъезжал где-то, напевая под нос одну из своих немелодичных песенок.

Повозка подъехала к подножию холма, Мэри наблюдала, прикрыв глаза от солнца. Лошадь согнулась под тяжестью груза, который ей приходилось тащить в гору. Присмотревшись, Мэри увидела, что это были горшки, сковородки, тюки с постелью и прочий домашний скарб. Кто-то переезжал на другое место, кто это мог быть, девушке было невдомек. Только когда повозка поравнялась с ней, а шедший рядом с повозкой человек помахал ей в знак приветствия, она узнала его, наконец. Подойдя к телеге с напускным безразличием, она погладила лошадь, сказала ей ласковые слова, пока Джем подтыкал камень под колесо, чтобы телега не съехала вниз.

— Тебе лучше? — спросил он из-за повозки. — Я слышал, что ты больна и не встаешь с постели.

— Тебя ввели в заблуждение, — отозвалась Мэри. — Я была у Бассатов в доме, на ногах. Ничего особенного со мной не было, я не выходила далеко, потому что не могла выносить вид этих мест.

— Ходили слухи, что ты собираешься остаться в доме в качестве компаньонки миссис Бассат. Это похоже на правду, как мне кажется. С ними тебе будет легко жить, не сомневаюсь, что они добрые люди, когда узнаешь их ближе.

— Ко мне они были очень добры, как никто другой со времени смерти матери; это для меня очень важно, я ценю их отношение. Но все же в Северном Холме я не останусь.

— Это почему же?

— Хочу вернуться в Хелфорд.

— Что ты там будешь делать?

— Попробую снова завести ферму, по крайней мере, буду работать, чтобы собрать деньги, у меня сейчас нет достаточной суммы. Но там есть друзья, и в Хелстоне тоже, они помогут встать на ноги.

— Где ты будешь жить?

— На юге люди очень гостеприимны, дом моих друзей будет моим домом.

— У меня никогда не было соседей, я не могу спорить, но мне всегда казалось, что жить в деревне — все равно что в клетке, мне там было бы тесно. Нельзя высунуть носа со двора, чтобы не попасть в чужой огород. А если у соседа картошка крупнее, чем у тебя, то пересуды идут по всем домам, каждый знает, что у тебя варится в горшке. Господь с тобой, Мэри, разве это жизнь?

Она расхохоталась, глядя, как он сморщил нос от отвращения, затем перевела взгляд на беспорядочно сваленные на телеге вещи.

— Что это значит?

— Я тоже возненавидел эти места, как и ты, — ответил Джем. — Хочу уехать подальше от запаха болот и вида Килмара, от этого каменного черепа, который с утра до вечера сверлит меня своими пустыми глазницами. На этой телеге мой дом, Мэри, все, что я могу увезти из него. Я отвезу его куда-нибудь и осяду, где мне понравится. С детства привык бродяжничать, без привязанностей, не пуская глубокие корни, не заводя длительных отношений с людьми. Видно, я и умру бродягой. Другой жизни не представляю.

— Думаю, ты ошибаешься, Джем. Перемена мест не дает ни мира, ни покоя. Сама жизнь — долгий путь, зачем усложнять ее? Настанет день, когда тебе захочется иметь свой клочок земли, четыре стены и крышу над головой, и постель, чтобы вытянуть усталые ноги.

— Если уж на то пошло, Мэри, вся страна принадлежит мне, небо мне может служить вместо крыши, земля — постелью. Ты женщина, твое королевство — твой дом, тебе трудно обходиться без привычных мелочей. Я же никогда не был привязан К дому, и никогда не буду. Одну ночь ночую в горах, другую в городе, мне нравится бродить по земле в поисках счастья, встречные люди — мои приятели, прохожие — друзья. Я могу с первым встречным пуститься в дорогу и путешествовать в его обществе час или год. Мы с тобой в этом разные люди и говорим на разных языках.

Мэри все еще гладила морду лошади, ей приятно было ощущать тепло ее шкуры. Джем следил за движением ее руки с легкой усмешкой.

— Куда же ты держишь путь? — спросила она.

— Куда-нибудь к востоку от Тамара, мне это не так важно. Я никогда больше сюда не вернусь, по крайней мере, до старости, когда уже многое забуду. Сначала думал податься к северу, в Ганислейн, там люди живут богато, можно заработать состояние, если постараться. Возможно, когда-нибудь у меня будет достаточно денег, чтобы завести солидное хозяйство и разводить лошадей, вместо того, чтобы воровать их.

— Те места очень неприветливы, противный край, земля черная, как смола.

— Меня не волнует цвет земли, — ответил он. — Болотная земля тоже черная, не так ли? И в Хелфорде, когда дождь заливает твой свинарник, он тоже черный. Какая разница?