Юлия Шилова - Укротительница мужчин, или Хищница

– Мы целуемся, а тут труп лежит. Надо от него избавляться.

– Как скажешь. Любое твое слово – закон.

Больше вопрос о том, останусь ли я дома либо пойду с Зией, не обсуждался, потому что Зия понимал меня с полуслова и никогда мне не перечил. Когда Зия стал завязывать мешок крепкой веревкой, я посмотрела на него нежным взглядом и сказала довольно тихо, чтобы не беспокоить его лишний раз своей болтовней и не отвлекать его от столь важного дела:

– Господи, Зия, а ведь я всегда мечтала о таком мужчине, как ты… Но я никогда и подумать не могла, что он будет турком. Такой мужчина, как ты, находка для любой женщины… И почему таких мужчин мало? По крайней мере, я в своей жизни таких не встречала… И почему наши русские мужики не такие?

– А какие ваши мужики?

– Ненадежные.

– Ненадежные?

– Ну да. Если мужчина более или менее ничего, то он обязательно ненадежный. На него нельзя положиться, понимаешь? А если мужчина надежный, то он, кроме своей надежности, ничего предложить не может. А на одной надежности далеко не уедешь. Мало чувствовать себя как за каменной стеной, кушать тоже хочется…

– Чудная ты, – улыбнулся Зия и поволок мешок к выходу. – Надо спешить, – сказал он больше для себя, чем для меня, и потащил мешок дальше.

Как только мы вышли на улицу, меня оглушила царившая кругом тишина. Спал верблюд, мирно дремали павлины, фазаны и другая живность, населяющая наш дом. Я посмотрела на часы и увидела, что уже ровно полпервого ночи – прекрасное время для того, чтобы избавляться от трупов. В тот момент когда Зия решил немного передохнуть, я стала прислушиваться к тишине, и от напряжения у меня заболела голова.

– Тяжелый мешок? – я хотела было достать сигареты и закурить, чтобы хоть немного успокоиться, но затем подумала, что пока не надо этого делать.

– Нормальный…

– Что значит нормальный? Ты так говоришь, как будто каждый день такие мешки носишь. Я спрашиваю, тяжелый он или нет?

– Нормальный. Ты же знаешь, что я штанги намного тяжелее поднимал. Просто неприятно сознавать, что это труп.

Зия потащил мешок к воротам, а я побежала вперед, чтобы их открыть. Едва распахнув ворота, я чуть было не получила разрыв сердца от того, что мне довелось увидеть.

Прямо рядом с воротами нашего дома резко притормозил «форд», открылось окно, а из него высунулся мой старый знакомый Гоша. Потарашившись поочередно на меня, на Зию и на мешок, тезка нашего верблюда покрутил в руках зажигалку и поприветствовал нас, не выходя из машины.

– Здорово, ребята! Как жизнь молодая?

– Нормальная у нас жизнь, – не растерялась я и вышла на первый план, чтобы хоть немного заслонить своими хрупкими габаритами турка с мешком.

– А я вот проезжал мимо, дай, думаю, остановлюсь.

Смотрю – ворота открываются. Дай, думаю, погляжу, кто сейчас из дома выйдет.

– Что это ты в полпервого ночи мимо нашего дома ездишь? – подозрительно посмотрела я на Гошу.

– А я всегда так езжу. Я вообще сплю мало, а езжу много. Не ожидал вас увидеть так поздно.

– И откуда ты едешь?

– Да у нас тут недалеко стрелка была с пацанами у моря.

– И где пацаны?

– По домам поехали. А вообще кто куда. Кто домой, кто в баню, кто по девкам.

– А ты почему не в бане и не по девкам?! – прищурила я глаза.

– А я еще не успел. Я только со стрелки еду, смотрю, ворота открываются и вы выходите. Разве я мог не притормозить? В нашем городе второй такой навороченной дамочки, имеющей собственного слугу, нет и уж точно больше никогда не будет.

– Что значит не будет?! Ты меня что, хоронить, что ли собрался?!

– Я говорю не тебя, а второй такой, как ты…

– Так ты сейчас в баню или по девкам?!

– Не знаю. Как получится.

Гоша изменился в лице и широко раздул ноздри.

– А ты что мне допрос устраиваешь?! Я что, перед тобой отчитываться должен?! Ты что, меня ревнуешь, что ли?!

– Больно надо! Я мужиков никогда не ревную…

Я к ним вообще никаких чувств не испытываю…

– Ты прямо мужененавистница какая-то. Тебя обидел, что ли, кто-то сильно?

– Меня? Обидел? Кто?

– Ну как кто?! Мужик какой.

– Вот еще. Да меня черта с два когда обидишь!

Да и кто?! Мужик?! Я на мужиков вообще не реагирую!

Я их в упор не вижу!

– Тогда чего на меня уставилась?!

– Это я уставилась?!

– Ты.

– Это ты какого хрена у моего дома ночью дежуришь?!

– Я дежурю?!

– Ты.

– Да я мимо проезжал! Больно мне надо у твоего дома дежурить! Еще возомнишь о себе невесть что! У меня тут девок, знаешь, сколько?! Тебе и не снилось!

– Где тут?!

– В Коктебеле.

– Не сомневаюсь. Тут деревня большая. В деревнях всегда баб больше, чем мужиков.

– Значит, ты наш город деревней считаешь?

– Считаю. А ты, значит, говоришь, что случайно мимо меня проезжал?!

– Случайно.

– Так вот и езжай дальше!

– И поеду!

Гоша хотел было нажать на газ, но все же задержался и стал смотреть куда-то мимо меня, словно сквозь меня, стараясь повнимательнее разглядеть лежащий на земле мешок.

– А это что?

– Это мешок.

– Какой мешок?

– Обыкновенный, из-под строительного мусора.

– А в мешке что?

– Не твое дело.

Гоша нервно заржал и закурил сигарету.

– Ребята, вы что, хлопнули кого-то, что ли? Похоже, у вас в мешке труп. Вы что, сейчас хотите от жмурика избавиться?!

– Ты чего несешь?! – я почувствовала, как залилась алой краской.

– А мне кажется, вы кого-то мочканули…

– Когда кажется, креститься надо.

– Ребята, неужели вы мокрушники?! – совершенно не слушал меня Гоша. – Я подозревал, что вы чем-то нелегальным занимаетесь, но никогда не думал, что именно этим. Вы что, в наш город на отстрел приехали? Надо посмотреть последние сводки, никто ли у нас не пропал.

– У нас павлин умер, – не могла придумать ничего лучшего я.

– Кто?

– Павлин. Птица такая красивая. Семейство пернатых.

– Какое семейство? – захлопал глазами Гоша.

– Пернатых! – сказала, как отрезала, я.

– Это та, которая с хвостом?

– Это та, которая с большим и красивым хвостом.

Съел, наверно, что-нибудь несвежее. У вас часто просроченными продуктами торгуют. Я это сразу заметила.

У нее живот долго болел. Она в последнее время в основном кверху пузом лежала…

– Кто она-то?!

– Птица.

– Птица?!

– Птица. А сегодня вечером копыта откинула. (Лапы то есть.) Горе у нас. Не до тебя нам сегодня. Мы ее хоронить идем.

– А чего ночью-то?

– Это чтобы никто наших слез не видел, – выдала я на-гора. – Птица эта была нашей любимицей, и нам с ней очень тяжело расставаться Мы хотим скрыть свое горе от посторонних глаз, а тут ты…

Гоша вновь стал метать взгляды на мешок.