Энн Пэтчетт - Заложники

Кое-что из происходящего вообще противоречило тем правилам, которые они старательно запоминали и повторяли во время строевой подготовки. Вернее, одни правила (например, уважительное отношение к старшим по званию) соблюдались неукоснительно. А другие (скажем, никогда и ни при каких обстоятельствах не разговаривать с заложниками, кроме тех случаев, когда нужно их поправить) постепенно смягчались или вообще отменялись. Вообще, что именно разрешают или не разрешают командиры, отнюдь не всегда было понятно. Ишмаэль молча воспроизводил в голове шахматную партию. Названия фигур он не знал, потому что в комнате никто не произносил ни слова. Он мысленно прикидывал, как ему лучше приступить к интересующему его разговору. Не попросить ли Гэна походатайствовать за него? Гэн обладал свойством придавать всем словам удивительную значительность. А может, стоит уговорить Гэна, чтобы он попросил Месснера, ведь именно Месснер считался специалистом по переговорам. Но Гэн в эти дни казался очень занятым, а Месснер, если честно, не слишком здорово справлялся со своей ролью, если учитывать, что все они еще здесь. Больше всего ему хотелось обратиться к вице-президенту, человеку, к которому он испытывал величайшее уважение и которого считал своим другом, но командиры почему-то постоянно насмехались над вице-президентом, и любая его просьба неизменно отвергалась.

Таким образом, получалось, что походатайствовать за себя мог лишь он сам, и, промучившись, прождав пару лишних дней, он наконец набрался храбрости и решился задать свой вопрос. Дни были настолько одинаковыми, что ждать подходящего – или, что то же самое, неподходящего – момента было бессмысленно. Командир Бенхамин только что сделал свой ход, и господин Осокава начал обдумывать свою позицию. Роксана сидела на софе, уперевшись локтями в колени и опустив в ладони подбородок. Она смотрела на доску так, словно та могла сию минуту вскочить и убежать вон. Ишмаэлю захотелось обратиться со своей проблемой к ней. Интересно, умеет ли она играть в шахматы?

– Сеньор, – пробормотал он хрипло, словно в горле у него застрял кусочек льда.

Командир взглянул на него, сощурив глаза. До этой минуты он вообще не замечал его присутствия. До чего же мелкий паренек. Сирота, которого его дядя определил к нему в отряд всего за несколько месяцев до их предприятия, утверждая, что в их семье все дети сперва бывают маленького роста, а потом становятся дылдами. Но Бенхамин уже начал сомневаться, что это правда. Не было ни малейших признаков того, что Ишмаэль собирается стать дылдой. Тем не менее малец изо всех сил старался не отставать от других и стойко переносил все насмешки. К тому же очень полезно иметь в отряде хоть одного человечка, которого можно легко поднять и засунуть в форточку.

– Что тебе?

– Я хотел спросить, сеньор, если вы, конечно, не возражаете… – Он остановился, собрался с духом и начал снова: – Я хотел спросить, если потом будет время, нельзя ли мне сыграть партию с победителем? – Тут ему пришло в голову, что шансы пятьдесят на пятьдесят за то, что победителем станет господин Осокава, и тогда его просьбу можно расценить как неуместную. – Или с проигравшим, – добавил он.

– Ты играешь в шахматы? – спросил командир Бенхамин.

Господин Осокава и Роксана не отрывали глаз от доски. В других обстоятельствах они из вежливости хотя бы взглянули на говорящего, даже не понимая ни слова из сказанного им. Но поскольку оба они знали этого мальчишку, то не сочли нужным отвлекаться. Господин Осокава как раз охотился за вражеским слоном. Роксане казалось, что она читает его мысли.

– Мне кажется, что да, – сказал мальчик. – Я долго наблюдал. Мне кажется, что я уже понимаю, в чем дело.

Бенхамин засмеялся, но его смех был добродушным. Он похлопал господина Осокаву по плечу. Тот поднял глаза и поправил на переносице очки, наблюдая, как Бенхамин берет Ишмаэля за руку, опускает его руку на пешку, а затем двигает эту пешку туда-сюда по доске. Его движения всем троим были совершенно понятны. Господин Осокава поощрительно улыбнулся мальчику.

– Хорошо, ты сыграешь с победителем, – сказал командир Бенхамин. – Все согласны.

Ишмаэль, вне себя от восторга, занял место у ног Роксаны и стал смотреть на доску ее глазами, то есть так, словно это было живое существо. Еще была только середина игры, а ему уже было понятно все, что происходит на доске.

В дверях комнаты возник Гэн. Рядом с ним стоял Месснер. Он весь казался каким-то поблекшим, только волосы по-прежнему были яркими, как солнечный свет. Он, как обычно, был одет в черные брюки и белую рубашку с черным галстуком, но его одежда, точно так же, как у всех обитателей дома, уже носила явные признаки изношенности. Он сложил на груди руки и стал молча наблюдать за игрой. В юности в составе шахматной команды колледжа он ездил играть против французов, против итальянцев. Он и сейчас был не прочь сыграть, но, задержись он в доме на три часа, от него будут ждать каких-то необыкновенных прорывов в переговорах, когда он выйдет наружу.

Бенхамин, не оборачиваясь, поднял руку. Он начал понимать, что его слон находится в опасности.

Месснер проследил направление его взгляда. Ему захотелось сказать командиру, что главная проблема для него – вовсе не слон, но – бог свидетель – тот все равно его не послушает.

– Передайте командиру, что я принес свежие газеты, – обратился он к Гэну по-французски. Он мог бы сказать это по-испански, но знал, что Бенхамин вряд ли заинтересуется его сообщением в середине хода.

– Хорошо, скажу.

Роксана Косс, не отрывая глаз от доски, приветственно махнула рукой Месснеру. Ее примеру последовал Ишмаэль, у которого засосало под ложечкой: а вдруг он и вправду вообще не умеет играть в шахматы?

– Вы не собираетесь нас отсюда наконец вытащить? – спросила Роксана.

– Никаких подвижек, – ответил Месснер, стараясь говорить небрежным тоном. – Никогда не сталкивался с такой патовой ситуацией. – Его грызла зависть к Ишмаэлю, который сидел у ее ног. Стоило тому протянуть руку, и он мог коснуться ее колена.

– Они могли бы начать морить нас тут голодом. – Роксана тоже старалась говорить спокойно, как будто боялась помешать ходу игры. – Еда совсем не плоха, и если бы они действительно были заинтересованы в результатах, то наверняка присылали бы нам что-нибудь похуже. Вряд ли террористы соберутся нас скоро освободить, когда у них здесь есть все необходимое.

Месснер почесал затылок.

– Ах, боюсь, что в этом ваша вина. Если вы считали себя знаменитой перед тем, как приехать в эту страну, то теперь вам стоит почитать, что о вас пишут. Каллас по сравнению с вами хористка из второго состава. Если вы умрете от голода, то правительство будет скинуто в тот же день.