Нора Робертс - Сюрприз для Айседоры

Может, все это время она ошибалась в нем? Может, его действительно ничто не трогает, ничто не может проникнуть сквозь тщательно возведенные стены бесстрастности и холодной объективности?

Он просто делал свою работу, складывал кусочки картинки-загадки, и каждый кусочек значил для него всего лишь еще один шаг к решению проблемы.

Дора лежала в ванне, пока вода не начала остывать, старательно оттягивая момент, когда придется снова смотреть Джеду в глаза. Затем она тщательно вытерлась полотенцем, медленно намазала тело кремом и потянулась к халату.

Ее рука вздрогнула, коснувшись ярко-зеленой махровой ткани. И только в этот момент Дора осознала, что забыла об этой стороне Джеда: его нежности, пусть неохотно проявляемой, но все равно – нежности.

Тихо вздыхая, она натянула халат, завязала пояс. Что поделать, она всегда стремится к большему, всегда разочаровывается, если большее недостижимо.

Дора открыла дверь и, окруженная облаком душистого пара, вышла в комнату. Джед – с чашкой кофе в руке – стоял около столика на колесиках, сервированного на двоих, и смотрел на дождь за окном.

Почувствовав появление Доры, он обернулся и замер. Легкий румянец вернулся на ее щеки, лицо сияло тем нежным блеском, который дает только крайнее изнеможение. Волосы, небрежно заколотые на макушке, влажно поблескивали. И вдруг все вокруг исчезло, кроме нее, кроме ее неповторимого аромата.

Пока Дора принимала ванну, он притушил лампы… не для романтики, просто подумал, что спокойный свет поможет ей расслабиться. И в полумраке она казалась прелестной и хрупкой, как цветок под стеклом.

Джед заставил себя донести чашку до губ и сделал большой глоток.

– Принесли ужин. Поешь, пока не остыло. Его глаза уже не пустые, заметила Дора. Не бесстрастные. И в них горит не только желание, а нечто большее, чем просто вожделение… голод… жажда. Он хочет ее. Она нужна ему.

Он старается помочь ей. Почему она не поняла это раньше?

– Ты стараешься помочь мне справиться с этим ужасом.

– Тебе нужно подкрепиться, вот и все. – Джед стал отодвигать стул, но она подбежала к нему, обняла, прижалась к его телу, уткнулась лицом в его шею. Он не мог больше сдерживаться и стал нежно гладить ее спину, глядя на дождь за окном.

– Мне было страшно, – прошептала Дора.

– Не бойся. С тобой ничего не случится.

– Я боялась не только за себя. Я боялась, что тебя не будет рядом. А если будешь, то лишь из чувства долга. И потому, что слишком хорошо воспитан. – Дурочка. Я не позволяю воспитанию мешать своим планам.

Дора тихо засмеялась и удивилась, что еще может смеяться.

– Знаю, знаю. Но ведь я действительно путаюсь у тебя под ногами. – Она откинула голову, надеясь увидеть в его лице то, что ей так необходимо было увидеть. – Я заставляю тебя чувствовать то, от чего ты так старательно отгораживаешься. Хочу, чтобы ты испытывал ко мне те чувства, какие не хочешь испытывать, – Я не понимаю своих чувств к тебе. – И это я знаю. – Дора погладила его щеку, пытаясь ослабить его напряжение. – Сейчас ты хочешь меня, и этого достаточно. – Она чуть коснулась губами его губ, прижалась чуть сильнее. – Иди ко мне.

– Тебе не это сейчас нужно.

– Это. – Она потянула его к кровати. – Именно это.

Позже Дора прижалась к нему, свернувшись в комочек. Он был так нежен, думала она, так терпелив. И не только она забыла обо всем, но и он. На тот короткий промежуток времени он забыл обо всем, кроме нее. Она не спала и не бодрствовала, словно витала между небом и землей, слушая монотонную дробь дождя.

– Еда наверняка остыла, – сказал он. – Но ты все равно должна поесть. Когда мы вошли сюда, я боялся, что ты просто свалишься от усталости.

– Мне уже лучше. – Дора улыбнулась, почувствовав, как его пальцы обвили ее пальцы. Он все чаще делает что-нибудь в этом роде. Интересно, сам он сознает это? – Что дальше?

– Утром мы полетим в Нью-Йорк.

– Ты сказал «мы». – Она теснее прижалась к нему. – Ты делаешь успехи, Скиммерхорн.

– Просто избавляю себя от споров.

– Угу. Тебе нравится, когда я рядом. Можешь наконец признать это.

– Мне нравится, когда ты со мной в постели. В остальное время ты просто невыносима.

– Может быть, но все равно тебе это нравится. – Дора села, пробежала рукой по спутанным волосам. – И теперь я действительно чувствую себя лучше.

Джед коснулся кончиком пальца ее груди.

– Я рад, что вылечил тебя. Она рассмеялась.

– Не только это… хотя это было великолепно. Мне тоже нравится быть рядом с тобой.

– Может, тебе лучше бежать в противоположном направлении?

– Я так не думаю.

– Дора, ты не знаешь меня. Ты понятия не имеешь о моем прошлом, а если бы знала, то вряд ли поняла бы.

– Испытай меня.

Джед отрицательно замотал головой.

– Испытай меня, – с вызовом повторила она. Он встал, натянул джинсы и подошел к столику.

– Я хочу есть.

– Замечательно. Мы можем поговорить во время еды. Натянув халат, Дора села около сервировочного столика, заметила, что нет второй чашки для кофе. Джед явно хотел, чтобы она побыстрее заснула. Она налила кофе в коньячный бокал и выпила его холодным.

– Так откуда ты, Скиммерхорн?

Он уже сожалел о своих словах, понимая, что загнал себя в угол.

– Из Филадельфии.

– Из денежной Филадельфии. Это я знаю. Я также знаю, что деньги пришли с обеих сторон. – Дора посолила свой бифштекс. – И что твои родители забавлялись публичными ссорами.

– Они ненавидели друг друга, сколько я себя помню. – Джед пожал плечами, но движение вышло скованным. – Ты правильно слышала. Ни один из них не желал разделять собственность, и они двадцать семь лет прожили в обоюдной ненависти и презрении. И по иронии судьбы… погибли одновременно в собственном лимузине, когда их водитель не справился с управлением.

– Тебе было тяжело потерять их обоих таким образом?

– Нет. – Джед взглянул ей в глаза. – Пока родители были живы, я не испытывал к ним никаких чувств, кроме легкого презрения. Я же говорил, что ты не поймешь.

Дора помолчала, используя еду как способ заполнить паузу. – Ты не прав. Я думаю, что понимаю. Ты не уважал их и постепенно перестал любить.

– Я никогда не любил их.

– Конечно, любил. Ребенок всегда любит, любит до тех пор, пока не разрушат его любовь… и часто еще долго после этого. И если ты перестал их любить, значит, у тебя просто не было другого выхода. А когда они умерли, ты чувствовал себя виноватым, потому что не мог скорбеть о них. – Дора внимательно посмотрела на него. – Я близка к правде?

Она попала в яблочко, но Джед еще не готов был признать это.

– У них было двое детей, в которых они особенно не нуждались. Элейн, а потом я, потому что кто-то должен был продолжать род. Мне напоминали об этом каждый день.