Алла Полянская - Право безумной ночи

— Я купила тампоны, разрезала один пополам, еще в машине, отрезала хвостик, и когда мы поднимались в квартиру, сунула половинки себе в нос. Только и всего. Нет, можно, конечно, было задержать дыхание, но мало ли, чисто случайно бы потянула носом, инстинктивно — а я была нужна самой себе в сознании. Потому проделала все это, уж извините.

— А я ничего не заметил.

— Конечно. И никто бы не заметил.

— Дьявольская ловушка у вас в доме, знаете ли…

— Конечно. Это изобретение моего мужа. Когда делали ремонт в купленной квартире, Клим оборудовал ее таким вот девайсом — на всякий случай.

— Но вы знали, знали, что Прохоров ждет вас в квартире!

— Предполагала, исходя из знания его личности.

— И вы знали, что это он пытался убить вас?

— Предполагала, потому что не знала причины, и узнала только сегодня. Да, это могло быть из-за документов, которые я изучала в вашем офисе, но тогда зачем он открыл контракт и на детей тоже? Я должна была это понять, и мне дали намек, но, чтобы знать наверняка, нужно было с ним поговорить.

— Но он мог вам не сказать, а просто пристрелить с порога.

— Нет, он никогда бы так не поступил. Это было не в его характере. Ему было важно, чтобы я понимала, почему он так делает.

— Но вы могли мне сказать, хотя бы намекнуть!

— А зачем бы я стала делать за вас ваше домашнее задание?

Миша фыркнул, поперхнувшись чаем.

— Да, Оль, ты все такая же заноза в заднице. Костя, ты иди, отдыхай, а мы тут с Ольгой поговорим еще.

Фролов удаляется, злобно нахмурившись и всем своим видом показывая, как я не права, и что если бы не прямой приказ шефа, он бы еще не так со мной поговорил. Но он, конечно, знает, что нет у него на меня управы, разве что убить, но это в любом случае неудачная идея.

— Валера, ты как?

— Пить хочу…

Он с трудом сел на диване, обхватив голову руками.

— Что за вещество? Голова как пивной котел…

— Обычный снотворный газ, очень концентрированный. Действует мгновенно, поэтому я задержала дыхание и быстренько открыла окна — он очень летучий.

— Так вот каким был твой план Б в тот день, когда приходил Серега с теми двумя!

— Ну да. Я собиралась проделать все это, но вместо меня поработали Пупсик с напарником.

Мы молчим, все трое. Я думаю о том, что мне нужно к моим детям. Миша, наверное, планирует завтрашний день. А Валерий, скорее всего, собирается отчалить в Мексику на свои раскопки. И это к лучшему, учитывая обстоятельства. Я не гожусь ему ни в жены, ни в любовницы. Я и Марконову не гожусь. Единственный человек, который бы понял меня и одобрил, — это Клим. Но его нет, а значит, я просто доживу свою жизнь так, как она идет.

Зазвонил мой сотовый, и я вздрогнула, увидев номер. Это Пупсик.

— Привет, рыбка моя. Как жизнь?

— Привет. Да ничего жизнь, бьет ключом.

— Гаечным?

— Типа того. И все по голове.

— Думаю, это уже в прошлом. Послушай, там у тебя целый комитет серьезных людей, а потому дай трубу большому боссу.

— Скажешь, в чем дело?

— Все просто. Контракт на тебя принял один неприятный гражданин, и мы с напарником его слегка успокоили, но за ним надо бы приехать и забрать.

— И спрятать?

— Ну, это уж на усмотрение принимающей стороны. Дай трубу большому человеку, рыбка моя, недосуг трепаться.

Я протягиваю сотовый Мише, он удивленно поднимает брови, минуту слушает, потом выходит из комнаты, унося с собой мой телефон.

— Кто это был? — Валерий смотрит на меня потемневшими глазами. — Черт, голова-то как болит теперь…

— Ну, прости. Ты сам его впустил.

— Я думал, он твой друг.

— Он был когда-то моим другом, ты невнимательно слушал.

— Так кто звонил-то?

— Да Пупсик звонил. Надо ему что-то от Миши.

— Понятно.

Он поднимается и идет на кухню, я слышу, как он наливает себе воды. Ну вот и весь роман, собственно. Марконов далеко, ему не до меня, да и не гожусь я ему, а этот гражданин… Археолог, что с него взять…

— Оль, послезавтра летим в Тель-Авив.

Миша Семеновых возвращает мне сотовый, а уж о чем там они с Пупсиком договорились, я знать не хочу.

— Мне доктор звонил, что послезавтра…

— Вот-вот. Так что послезавтра утром я заеду за тобой, будь готова лететь. А завтра отдыхай, на тебе лица нет.

Это просто макияжа на мне нет, а лицо на месте.

— Да что мне готовиться, паспорт взяла и сумку со шмотками, вот и все сборы.

— Ты идеальная женщина. Я еще тогда это Климу говорил. Ладно, Оль, до встречи. Больше ни о чем не беспокойся. Кстати, если ты не против, то отныне кабинет на пятом этаже твой.

— Ты приглашаешь меня на работу?

— Прошу. И говорю прямо: ты мне нужна. Надеюсь, ты подумаешь и согласишься.

— У меня паршиво с субординацией.

— А плевать мне на субординацию, Оль! Все, пока.

Я закрываю дверь и молча иду в ванную. Мне надо вымыться и переодеться в чистую одежду. Мне надо как-то успокоиться и осознать, что произошло. И мне надо подумать о том, что Марконов сбежал в Испанию не просто так. Когда взорвалась моя машина, он решил, что вынудил Артура к этому своим любопытством насчет устава. Он все это время знал, что Артур может попытаться меня убить, но почему-то молчал. Оплатил больницу, адвоката, охрану, перечислял мне деньги — и молчал. И я не знаю, как спросить его об этом. Да никак, скорее всего. Я представить не могу, что заведу с ним такой разговор. С ним о многом нельзя говорить — такой уж он человек.

— Так ты завтра в Мексику?

— Думаю, да. Если возьму билет, то вылет из Питера в два часа дня, нет — полечу вечерним рейсом на Лос-Анджелес, а оттуда уже…

— Понятно. Тогда ложись спать, утром голова уже болеть не будет.

— А ты?

— А я завтра кое-какие дела сделаю, а послезавтра с утра в Израиль, ты же слышал, Матвея оперировать будут, я должна быть там. И вообще я соскучилась, и посмотрю, как там дети устроились.

— Я позвоню тебе.

— Ага, звони.

Ни хрена ты не позвонишь, конечно, но это и неважно. Я завтра поеду в больницу, найду в реанимации ту девочку, которая убеждала меня, что Матвей обязательно выживет, и отдам ей обещанные серьги. Она заслужила их, потому что первая тогда подала мне надежду. А потом я полечу к своим детям, а потом вернусь и буду жить, как жила. Вернется Марконов, и мы с ним снова станем вместе обедать — гостить в его доме я, конечно, больше не буду, после этой его «смешной» я больше не хочу даже думать о нем в таком ключе, но он ведь останется моим другом, а это немало. И у меня есть новая работа, на которой будут неплохо платить, и кабинет у меня с комнатой для отдыха… А значит, жизнь идет. А ты уедешь на свои раскопки и забудешь обо всем. А потом встретишь подходящую женщину, полюбишь ее, она родит тебе детей, и все у тебя будет отлично, это я тебе как аналитик говорю.