Чужая. На пороге соблазна - Анастасия Тьюдор
— Амели… — сквозь шум в ушах донесся до меня голос мамы, но я не нашла в себе силы, чтобы на это отреагировать. Я перестала чувствовать свое тело, перестала осознавать происходящее, сконтрировав внимание на высокой фигуре с влажным куском тряпки в руках.
Я не знала, сколько времени прошло, прежде чем смогла сделать шаг назад. И еще один. И еще. Прохладный воздух лестничной клетки ошпарил горящие щеки, причинив физическую боль.
Паника сковывала горло, душила, мешала сделать вдох. Я не сразу поняла, что это мои же руки и сжимают шею. Я пыталась закрыться, защититься, прикрыть хотя бы часть оголенной кожи.
Лишь бы липкий взгляд меня не касался.
Лишь бы это чудовище держалось от меня подальше.
— Я могу все объяснить! — Мама шагнула за мной, а я шарахнулась в сторону, ударившись лопатками о холодные створки лифта.
— Не подходи! — вырвался вместо крика глухой сип, и это хоть как-то привело меня в чувство. Облизнув губы, я мотнула головой, подтверждая сказанное, и бросилась к лестнице.
Мгновенно пробежала четыре пролета, толкнула подъездную дверь, чудом нашарив дрожащими пальцами кнопку разблокировки. Упала на колени. Тяжелое металлическое полотно ударило в бок и плечо, вынуждая вдавить ладони в грязный бетон.
Капли дождя хлестнули по лицу, попали за шиворот, ослепили и без того ничего не видящие глаза. Я закашлялась, наклонив голову и ощущая горечь во рту. Тело сотрясло спазмами, лишая возможности дышать.
— Резкая!
Кто-то подбежал и присел рядом, попытался меня поднять. Ногти со скрежетом проехались по бетону. Мне хотелось прижаться к земле, врасти в нее, свернуться в клубочек… и умереть.
Лишь бы это чудовище больше не могло до меня добраться.
— Резкая! Черт, Амели, что с тобой?
Хриплый мужской голос пульсировал в ушах. Я понимала, что меня кто-то зовет, но не могла ответить.
Паника.
Ужас.
Страх.
Отчаяние.
Я тонула, захлебывалась, хватала ртом воздух, но он так и не попадал в легкие.
— Леля…
Сильные руки сжали мои плечи.
— Дыши. На мой счет, ладно? Раз…
Я всхлипнула, цепляясь за человека со знакомым голосом и родным запахом.
— Два. Раз. Два. Раз. Два. Все хорошо. Я рядом. Я помогу. Леля, я помогу. Я здесь.
Мягкие поглаживания по спине. Нежные, мимолетные прикосновения губ: лоб, щеки, закрытые глаза. Мерное покачивание. Крепкие объятия. И шепот. Тихое, ласковое и безостановочное:
— Я здесь, Леля. Я с тобой. Все хорошо.
Никита.
Мне нельзя здесь оставаться. Нужно бежать, нужно прятаться, нужно спасаться…
Увези меня. Увези. Пожалуйста, увези меня.
Как она могла? Как она могла после всего впустить его в свой дом?
Почему, мама? За что ты так со мной? За что ты так с нами?
С нами…
Сима!
Тело вновь сотрясается, словно к груди приставили дефибриллятор.
Я дернулась, вырываясь. Впечатала ладонь в распахнутую дверь подъезда, силясь встать. Лукашин мгновенно пришел на помощь, потянув меня вверх, но так и не выпуская из объятий.
— Никита, — шепотом на грани молчания произнесла я, сжимая в пальцах ткань его футболки. — Мне… Помоги. Мне нужно увести оттуда сестру.
Глава 43. Никита
Припарковав Кошака у подъезда, в котором скрылась Резкая, я поднял и переложил на пассажирское сиденье забытую в спешке сумку.
Не думать. Не накручивать. Не строить догадки.
Ни о доме с баннером о продаже.
Ни о просьбе позвонить матери.
Ни о вспышке злости у Амели, когда предложил ей подняться вместе.
Плевать на вопросы, которые, один хрен, лезут в голову.
Плевать на ответы, которые я скорее всего не получу.
Плевать на все.
Если захочет, расскажет. Точка.
Взгляд на часы.
Вытянуть из пачки сигарету и практически сразу убрать ее обратно.
Я передумал курить так же внезапно, как и ощутил острую, жизненно необходимую потребность в никотине. И черт, как бы мне хотелось вот так же, по щелчку пальцев, остановить ебучее цунами из вопросов. То цунами, что раскручивалось помимо моей воли. Всасывая в себя обрывки фраз, слов, взглядов. Перемалывая их в мелкое крошево и выстилая мозаикой картинку с огромными проплешинами. Которые я хотел заполнить. И не мог.
Пока не узнаю, для чего мы ехали к тому дому. Пока не пойму, по какой причине Резкая попросила набрать ее маму меня, а не позвонила сама. Пока не выясню, почему Амели сорвалась, забыв про вещи.
Как, блядь, заставить себя не думать о Резкой и о том, что с ней связано, когда уже обещал не лезть и не ворошить ее тайны?
Сука!
Я ударил ладонью по рулю и пробежался взглядом по окнам слева и справа от стояка подъезда. Тщетная попытка угадать, в какую из квартир зашла Амели.
Зачем? Что мне это даст? Допустим, узнал. Допустим, поднимусь, чтобы отдать сумку. Увижу, что с ней все в порядке. Что дальше?
А если нет?
И вроде бы смешно, что накручиваю себя на пустом месте и не могу просто подождать. Но… нихрена не смешно. Ведь паранойя с кофейно-миндальным привкусом на губах вышвырнула меня из машины, когда я увидел белую как смерть Амели.
— Резкая! Резкая! Черт, Амели, что с тобой?
Я опустился рядом с Амели и попытался ее поднять. Но стоило увидеть в глазах Резкой кромешный ад, меня утопило в нем, вывернуло наизнанку и перемололо. А затем, не оставив ничего, кроме ошметков, выплюнуло в реальность, где Амели выхватила по полной из-за моей ошибки.
Я должен был догадаться, что объявление о продаже дома и просьба позвонить матери не приведут ни к чему хорошему. Должен был наплевать на отмазку о «семейных делах» и настоять на том, чтобы пойти с Амели. Но нет. Решил не давить и в итоге подставил Резкую под удар.
— Леля, дыши. Слышишь меня? Леля, дыши на мой счёт…
Успокаивая Амели, я материл себя, не собираясь оправдываться ни перед ней, ни перед собой.
За то, что отпустил одну.
За то, что не оказался рядом.
За то, что ее колотит и трясет из-за меня.
И все, что остаётся, — пытаться успокоить рвущееся дыхание и повторять как мантру:
— Леля… Леля… Леля…
Вдох.
Выдох.
Снова вдох.
Мои губы касаются лба Амели и греют ее щеки. Шепчут что-то, уговаривая Резкую дышать вместе со мной. Обещают быть рядом и… молят о том, чтобы она услышала и дышала.
Блядь, я свалю и исчезну, только дыши… Дыши, Леля… Дыши…
Успокоить попытку
