Ульяна Соболева - Пусть меня осудят

– Мам, ты не рада, что мы с тобой вдвоем уезжаем? Ты опять грустишь?

Я очнулась от своих воспоминаний и повернулась к Ванечке, рывком обняла его, прижалась губами к его лбу.

– Что ты, милый, любимый мой, маленький? Я счастлива, что мы вместе.

Он обнял меня ручонками так крепко, как только мог.

– Мам, ты не будешь больше плакать, да? Не плачь, пожалуйста, хорошо?

Да, я больше не буду плакать. А если и буду, то тихонько, по ночам, когда никто не услышит. Я буду плакать молча, чтобы никого не ранить.

– Обещаю больше не плакать.

– Честно?

– Честно, иди ко мне. Видишь там далеко полосочку, там, где небо сходится с землей, видишь? – Да.

– Вот сколько бы мы не ехали, она так и останется там вдали. Это горизонт.

– А мы туда едем, за горизонт?

– Нет, мы едем на море.

– А море большое?

Я говорила с Ваней, чувствовала, как малышка шевелится внутри меня. Наверное, это и есть счастье? Или его половинка, а другая половинка моего счастья осталась здесь, с Русланом, навсегда.

– Да, оно большое и бескрайнее, и оно никогда не кончается.

– Как небо?

– Как любовь.

Эпилог

Валенсия. Испания. Спустя год после описанных событий

Я помешивала манную кашку для Вани одной рукой, а другой умудрялась покачивать кроватку. Поистине, мать – это самый настоящий универсальный робот. Но если Ваня в детстве был спокойным, то Руся – просто взрывоопасная смесь вредного характера, капризности и дикого очарования. Если я хоть на секунду переставала обращать на нее внимание, она кричала, как резанная, немедленно требуя меня к себе. Ни одна нянька с ней не справлялась. Александр Николаевич замаялся присылать мне на помощь самых лучших, но все они были жестоко отвергнуты нашей Русланой, которая кроме мамы не признавала никого, но разве что Ваню. Даже дедушка не мог долго держать ее на руках, потому что она непременно закатывала истерику.

Александр Николаевич приезжал к нам раз в месяц. Он привозил море игрушек детям, обязательно сувенир для меня, а потом ехал к своей жене. Я ничего не выспрашивала, но мне казалось, что они помирились, потому что последние два раза они приехали к нам вместе. В отличие от свекра, Ирина Сергеевна оказалась очень мягкой и нежной женщиной, которая, несмотря на возраст, была хрупкой и выглядела намного моложе своих лет. Я не знала почему, они так много времени провели вдали друг от друга, но, по-моему, сейчас их отношения вступили на новый уровень, и помирила их Руся – самое необыкновенное существо на свете.

Светловолосая, кареглазая, сущий чертенок, который едва научился сидеть, а уже «строил» все семейство. Она управляла сердцами всех, включая самого Царева. Рядом с внучкой это жесткий и непреклонный человек становился мягче пластилина. Прыгал козликом, да так, что мы хохотали с Ириной Сергеевной до коликов в животе. А наша Руся, нахмурив бровки, и не думала улыбаться, а вот когда дедушка хватался за поясницу и хромал к креслу, она начала хохотать. Бессердечное маленькое существо с беззубым ртом, которое все просто обожали.

Меня по-прежнему мучила бессонница. Потому что ночью я снова жила прошлым. Никто этого не замечал, только мама Руслана однажды заметила, когда я вдруг накричала на горничную, а потом залилась слезами. Бедная девушка так и не поняла, за что ей так влетело – ведь она просто перестирала грязные вещи в моей комнате. Но она тронула ту вещь, которую я не стирала никогда, потому что она хранила его запах. Потому что долгими бессонными ночами я прижималась к ней лицом и плакала. А иногда спала в ней, и мне казалось, что он рядом со мной.

– Это Руслана? – тихо спросила Ирина Сергеевна и погладила меня по плечу. Я кивнула и аккуратно сложила футболку под подушку, мои руки тряслись, по щекам текли слезы.

– Ты ее ни разу не стирала, да?

Я снова кивнула и отвернулась к окну, глядя, как ветер качает воду в бассейне.

– У меня тоже есть такая, и я тоже ее не стирала, я могу привезти ее прямо сегодня.

Наверное, в этот момент я ее полюбила. Посмотрела ей в глаза и увидела отражение своей боли, своего отчаянья. И я даже не знала, кому из нас двоих больнее. Ведь она мать. Я никогда не спрашивала об их отношениях с Русланом. Знала, что там все было очень сложно. Знала, что с сыном она не общалась много лет. О смерти Руслана мы никогда не говорили. Наверное, это было табу. Как для меня, так и для нее. Только однажды, когда мы вместе смотрели на звездное небо, Ирина Сергеевна тихо сказала:

– Когда Русик был маленьким, он знал все созвездия, и показывал мне Большую Медведицу.

Я молчала, только сердце болезненно сжалось и замедлило бег.

– Я все равно его жду. Знаю, что это глупо, но жду. Мне кажется, что он вернется… когда-нибудь. Словно уехал надолго… но непременно приедет обратно.

И я ждала. Как бы безумно это не звучало. Мы обе не смирились, не привыкли и так и не научились жить без него.

Сейчас Руся задремала в кроватке, а я собиралась накормить Ваню и заняться уборкой. Мы убирали каждый понедельник. Дом огромный, трехэтажный. Я и несколько горничных всегда с трудом справлялись, но сколько раз мне не говорили оставить эту работу слугам, я не могла сидеть, сложа руки. Мне постоянно нужно было что-то делать. Постепенно, я даже начала придумывать новые проекты и сохранять на компьютере. Оказывается, от безделья тоже можно уставать.

Я переставила манную кашу на стол, попробовала ложкой, обожгла губу и тихо выругалась. Руслана уснула очень крепко, и совсем некстати мою грудь распирало от прибывшего молока. Пока остынет каша для Вани, я успею помыться и переодеться к ужину. Зазвонил мой сотовый, я ответила, быстро поднимаясь по лестнице.

– Ксюш, здравствуй, не помешал?

– Нет, Александр Николаевич, Руся спит, а я как раз Ване сварила манную кашку. Вы когда приедете?

– Дня через два. Ксюш, просьба у меня к тебе.

Я зашла в комнату, и прикрыла за собой дверь.

– Да, я вас слушаю.

– Ксюш, там один дорогой для меня человек прилетает сегодня в Манисес, а встретить некому. Сможешь съездить?

Я на секунду задумалась. Не совсем удобно, да и Русю не с кем оставить – нянька сегодня выходная.

– Ксюш, Русю с собой возьми, а Ваню можешь к Ирине по дороге завести, она согласна посидеть с ним.

Я немного нахмурилась. Так это некстати. Начну Русю в «кенгуру» запихивать, она непременно проснется, да и Ваню покормить нужно. Хотя Ирину Сергеевну Ваня очень любил и называл бабулей Ириской. Почему Ириской, никто так и не знал, только сам Ванька. А Ирине Сергеевне это нравилось. Как ни странно, она просто обожала Ванюшку. Может, из-за того, что он напоминал ей собственного сына в детстве. Я никогда не чувствовала, чтобы к Ване относились, как к чужому.