Эвелин Энтони - Выстрелы в замке Маласпига

– Хорошо.

– Спасибо, – поблагодарил он с серьезным видом. – Я не хочу, чтобы ты думала обо мне хуже, чем я того заслуживаю. – Он открыл дверь и пропустил ее в коридор. Они прошли через зал, через оружейную, он не притрагивался к ней и не произносил ни слова. Он шел впереди, а Катарина следовала за ним, мимо зловещих доспехов, мерцающих в лунном свете, повторяя уже проделанный в ту ночь путь. В трапезной он остановился и оглянулся на нее. – Мы спускаемся в кладовую, – сказал он. – Будь осторожна, ступеньки очень крутые.

– Знаю, – ответила Катарина. – Я как раз была здесь, когда Драйвер поймал меня.

Он вернулся и взял ее за руку.

– Не вспоминай об этом, – спокойно сказал он. При свете зажженных ламп они спустились в большую комнату под трапезной. Совсем недавно она убежала отсюда, пытаясь спасти свою жизнь. Она никогда не забудет этого мгновения, когда, как в кошмарном сне, дверь над лестницей отворилась и она увидела ожидающую ее Франческу.

– Итак, – сказал Алессандро. – Ты хотела побывать здесь сегодня утром. Я не разрешил тебе. Сейчас ты увидишь почему. – Они стояли перед картиной, занавешенной зеленой тканью.

– Поэтому я и вернулась сюда ночью, – призналась она, – чтобы отметить ее для последующей идентификации.

– Ну что ж, сейчас ты ее увидишь. – Он подошел к картине и снял с нее чехол.

Катарина смотрела на нее в изумлении.

Перед ней, в великолепной флорентийской деревянной раме, был тот самый Джорджоне, которого она видела наверху в галерее. Тот же изысканный колорит, та же гармония и нежность; тот же неподражаемый рисунок и композиция, которые отличают работы этого великого мастера от работ его подражателей. Она повернулась к Алессандро. – Ты продаешь эту картину? Но ты сказал...

– Я сказал, что никогда не продам своего Джорджоне, – ответил он. – Но это не та картина, что наверху. Это копия, или, если хочешь, подделка. – И он снова набросил ткань на полотно. – В этом и заключался великий талант Джона Драйвера. Скульптор он был никудышный, как ты быстро заметила. Но он один из лучших копиистов старых мастеров после Ван-Меегерена. Эта картина была продана за миллион с четвертью долларов одному нью-йоркскому коллекционеру. Через агентство антиквара Тейлора. Она снабжена сертификатом полной авторизации.

– Но как вы смогли это провернуть?

– Два искусствоведа из Флоренции приезжали на прошлой неделе, и я показал им подлинного Джорджоне. Естественно, они выдали сертификат. Джон потратил целый год на копирование этой картины. Коллекционер уверен, что покупает подлинник. Так как никто никогда не увидит больше моего Джорджоне, а копия Джона практически неотличима от подлинника – он обманывал экспертов всего мира еще задолго до этой картины, – я смогу избежать разоблачения.

Медленно, не глядя на него, она сказала:

– Так этим ты и занимался – продавал подделки? Не героин?

– Я никогда не продавал героин, – ответил герцог. Он взял ее за плечи. – Послушай меня, Катарина. Я никогда не прикасался к наркотикам. Я ничего не знаю и не стал бы продавать их ни за какие деньги. Я продавал подделки людям, которые верили, что они выкрадены из итальянских церквей, и были готовы тайно наслаждаться своими приобретениями. Я продавал картины богатым людям, которые полагали, что они наживаются за счет бедного итальянского герцога, который вынужден распродавать свои семейные сокровища. Я обманывал и честно признаюсь, что выручил довольно много денег. Но даю тебе слово чести, что ничто, даже шантаж, с которого все это началось, не смогло бы меня принудить заниматься торговлей наркотиками.

Она глубоко вздохнула и закрыла обеими руками лицо.

– Я верю тебе.

– Если бы я был замешан в торговле наркотиками, – ласково сказал он, – у меня не было бы необходимости торговать чем-либо еще. Итак, я не убийца и не торговец героином – простишь ли ты меня за продажу поддельных картин?

Он крепко прижал ее к себе, Катарина не шевельнулась; она стояла с закрытыми глазами, не пытаясь вырваться. Она вдруг почувствовала себя слишком утомленной, чтобы о чем-либо думать или рассуждать.

– Как бы ни поступила Франческа, что бы ни случилось, – сказал Алессандро ди Маласпига, – я могу это пережить, лишь бы ты верила в меня. А теперь мы пойдем наверх.

– Ждать полицию?

Он кивнул.

– Я приготовлю что-нибудь выпить, – сказал он. – И пока мы будем ждать, расскажу тебе, как все это началось. – Он обнял рукой ее плечи, и они пошли к лестнице. – Я вижу, что ты мне поверила, – спокойно сказал он. – У тебя уже не такой несчастный вид, как был.

Судя по карте, Карпентеру предстояло проехать меньше двух километров. С поворота дороги он увидел массивную громаду Замка на фоне ясного ночного неба; кое-где в окнах горел свет. Дорога, извиваясь, круто поднималась вверх, нависая над склоном холма, поросшим темными сосновыми и оливковыми рощами. Внизу лежал город Маласпига, где все жители уже спали. Он проехал через город со всей быстротой, какую только позволяли извилистые улочки, и не увидел ни одного человека, ни одного светящегося окна. И теперь он ехал быстро, но осторожно, держась той стороны шоссе, которая была отдалена от пропасти. Никакого ясного плана у него не было, он только хотел спасти Катарину. Если, конечно, поспеет вовремя.

Перед ним был крутой, даже по итальянским понятиям, поворот, и он притормозил, слегка отклонившись к середине, чтобы легче его пройти. Из-за поворота на большой скорости вылетели два ослепительных луча. Карпентер вскрикнул, резко крутанул руль направо и ударил по тормозам. У него горел ближний свет, но и он тоже мог ослепить встречного водителя, несшегося на бешеной скорости. Его автомобиль со скрежетом задел скалистый склон, и он резко остановил машину. Послышался ужасный визг шин, а затем повторяющиеся снова и снова глухие удары в темноте. Он выпрыгнул из машины и подбежал к противоположной стороне шоссе. Под ним, в четырехстах футах внизу, среди сосен, вспыхнуло желтое пламя, которое затем оранжево-алым конусом с ревом взметнулось высоко вверх. Карпентер смотрел вниз, пригвожденный к месту ужасом. Водитель машины, очевидно, потерял управление и свалился в пропасть. Машина яростно пылала, от нее занялись и несколько ближних сосен. Франк сел в машину и поехал дальше, держась ближе к скалистому склону. Через несколько минут, пройдя очередной вираж, он увидел дорогу, которая вела прямо к воротам Замка Маласпига.

– Это началось через год после того, как я вернулся из Штатов, – рассказывал Алессандро. – К этому времени я уже приобрел репутацию неплохого торговца, знатока искусства эпохи Возрождения, и мое дело процветало. У меня была отборная клиентура. Я зарабатывал деньги, но недостаточно. Выпей свой кофе.