Татьяна Корсакова - Ведьмин клад

Между прочим, радость эта выглядела очень даже искренней, точно никто ни у кого мужа не уводил. Впрочем, Настя тоже пыталась убедить его, что с бывшей подружкой у нее сохранились неплохие отношения. Может, и в самом деле есть на свете чудеса, может, она и существует – женская дружба?

– Рано радуетесь, Юленька, – Егор тоскливо вздохнул, тоже очень даже правдоподобно. – Она отказывается выходить за меня замуж.

– Почему?

– Из‑за своей судимости. Вбила себе в голову, что меня может скомпрометировать этот факт ее биографии.

– А это не так? – осторожно поинтересовалась мадам Родионова.

– Честно скажу, для меня не имеет значения, что было в Настином прошлом. Тем более что тот парень, которого она сбила, остался жив.

– То есть Настя рассказала вам все именно так?

Вопрос показался Егору подозрительным, да и напряженно‑озадаченное выражение лица Юлии ему не понравилось.

– А что, я неверно изложил факты? – уточнил он.

– Нет, – Юля покачала головой. – Скорее это Настя неверно изложила факты.

Черт! Снова обманула, маленькая дрянь…

– Юленька, я вас прошу! – Егор сложил ладони в умоляющем жесте. Получилось немного театрально, но на женщин такие спецэффекты обычно действуют безотказно. – От вас сейчас зависит наше с Настей будущее.

Она долго думала, хмурилась, смешно морщила веснушчатый нос, а потом спросила:

– Егор, вас и в самом деле не смущает факт Настиной судимости?

– Не смущает, – не моргнув глазом, соврал он.

– И вы готовы на ней жениться, даже зная, что она совершила что‑то противозаконное?

– Готов. Тем более что в той истории по‑настоящему никто не пострадал. Или я не прав?

– Вы не совсем правы. Кое‑кто все‑таки пострадал.

– Кто?

– Настя.

Вот теперь он окончательно запутался. Видя его озадаченное выражение лица, Юлия смущенно улыбнулась:

– Знаете, это не очень красивая история. Если бы вы не испытывали к Насте таких теплых чувств, я бы скорее всего ничего вам не рассказала, но она уже достаточно натерпелась, и я думаю, что будет справедливым… – она задумалась, а потом неожиданно спросила: – Вы, наверное, уже в курсе, что Саша, мой муж, был когда‑то женат на Насте?

Егор кинул.

– Думаете, я расчетливая сука, увела чужого мужа и радуюсь? – она невесело усмехнулась. – А я не радуюсь. То есть радуюсь, конечно, как женщина, я же Сашку еще со школы любила, с первого класса, но при этом я прекрасно понимаю, как некрасиво мы с ним поступили.

– Мне кажется, Настя вас уже простила, – сказал Егор не слишком уверенно.

– Настя, может быть, и простила, но меня совесть мучает до сих пор.

– Юля, я не понимаю, при чем здесь та авария?

– При том, что за рулем в тот день сидела не Настя, а Саша. Просто он выпивший был, вот Настя и подумала, что с нее, с трезвой, спрос будет совсем другой. Тем более что парень тот сам был виноват, бросился под колеса из темноты, вот Саша и не успел отреагировать. В общем, мы думали, что все закончится штрафом, а оно вон как получилось…

Сказанное доходило до Егора очень медленно. Что‑то случилось с его мыслительными процессами. Получается, что Настя отсидела ни за что?! Нет, не так, получается, что Настя отсидела за своего бывшего мужа…

– Вы не думайте, – зачастила Юля, – мы старались ей помочь. Саша нанял адвоката, и посылки мы ей регулярно отправляли…

– Да, я понимаю, – Егор встал из‑за стола. – Спасибо за чай и… информацию.

– Егор, – она поймала его за рукав, заглянула в глаза, спросила: – А она и в самом деле нас простила?

– Простила, не волнуйтесь, – сказал он и даже попытался улыбнуться. Наверное, получилось у него не очень, потому что она как‑то сразу сникла и убрала руку.

Ну, вот он и узнал все, что хотел, и даже больше. Можно было ехать домой или в галерею, а он поехал в клуб…

Наверное, в тот день Егору везло, потому что господин Родионов оказался у себя. Вот где пригодились визитки. Иногда эти тисненые кусочки картона могут творить чудеса и открывать любые двери. Бывший Настин муж тоже был наслышан о заезжей знаменитости и принял нежданного гостя без проволочек.

Егор с брезгливым интересом рассматривал еще молодого, но уже какого‑то обрюзгшего мужика с короткой шеей и двойным подбородком. Представить изящную и стильную Настю рядом с этим самодовольным боровом было сложно. Зато легко было представить, как он оставил свою молодую жену в беде, как ограничился малоэффективной адвокатской помощью и регулярными передачками на зону.

– Чем могу служить, господин Ялаев? – боров расплылся в улыбке.

Вообще‑то, Егор ехал просто посмотреть на этого выродка. Оказалось, просто посмотреть – ему мало…

Родионов почти не защищался и уж тем более не пытался дать сдачи. Он тоненько, по‑бабьи, визжал и порывался выбежать из кабинета. Такого даже бить противно. Егор швырнул его обратно в кресло, сам присел на край стола, сунул руки в карманы джинсов.

– За что? – Похоже, экзекуция еще не вышибла из этого урода здорового детского любопытства.

Егор недобро улыбнулся.

– Неправильная формулировка. Я бы спросил, за кого? – и, не дожидаясь новых расспросов, продолжил: – Это тебе за Настю, за все хорошее, что ты для нее сделал.

– Нажаловалась сука, – Родионов вытер разбитые в кровь губы. – А ты, значит, защитничек? Потянуло на остренькое, захотелось с бывшей зэчкой развлечься?

– Полегче, – предупредил Егор, доставая руки из карманов и разглядывая свои кулаки.

Удивительное дело, но на сей раз боров не испугался.

– Как мужик я тебя понимаю. Настя девка горячая. Мы с ней на этом самом столе о‑го‑го как зажигали, – он осклабился. – Ну, что смотришь? Думал, она только с тобой? Я ж говорю – сука. Привыкла там, на зоне, и вашим, и нашим давать. Что с нее взять?

От смертоубийства Егора уберегли воспоминания: щекастый карапуз с длиннющими ресницами и его веснушчатая мамаша. Не то – быть беде, и так остановиться смог уже в самый последний момент, когда его кулак и эту ублюдочную рожу разделяли даже не сантиметры, а миллиметры, ограничился не полноценным хуком, а увесистой оплеухой.

– Живи, – процедил он сквозь стиснутые зубы.

– Да ты… да я тебя… да я вас обоих…

– Ты бы заткнулся, – посоветовал Егор.

– Уволена… без выходного пособия… так ей и передай…

– Передам, не переживай, мордастый.

Вот такой у него получился денек, насыщенный информацией, событиями, мордобоем и душевными терзаниями. Слова того гаденыша колючками засели в сердце. «И вашим, и нашим. Что с нее взять, с зэчки?..» А Настасья говорила, что у нее с бывшим теплые отношения. Вот они, оказывается, до какой степени теплые. И ведь упрекнуть ее не в чем: выживала девчонка, как могла. Тогда что ж на душе‑то так муторно?.. Егор знал отчего, знал, но самому себе признаваться не хотел, чтобы не было еще больнее.