Письма проклятой - Мария Ксавьер
Господь видит мои помыслы, и в тот день, я клянусь, у меня не было мыслей что-то портить. Я лишь хотела делать все по-своему.
Все происходило так стремительно, так быстро. Их семейная жизнь началась в нашем родовом поместье.
Я наблюдала за семейной жизнью моей сестры, и, казалось, она была счастлива с этим мужчиной. Я же узнавала его все ближе и ближе. Он часто приходил ко мне, когда сестры не было рядом, садился и расспрашивал меня о моих рассказах. Его глаза светились любопытством. А я была так польщена! Никто ранее не интересовался моим ремеслом. И я с радостью рассказывала мистеру Бисли о нем.
Могу сказать, что с ним было легко и интересно. За ужином или за обедом, или просто сидя у камина, он мог часами рассказывать нам с сестрой о дальних странах, всяких диковинных традициях. Невозможно было предугадать, о чем он думает. Он легко и быстро менял темы одну на другую. Он не делал мне замечаний, часто находился в веселом расположении духа. Интересовался моим здоровьем и душевным состоянием. Я видела в нем друга, который всегда будет рад меня выслушать, если, конечно, он не читал свежую газету.
Бедному Мистеру Бисли приходилось читать старые газеты, если вдруг с утра нового дня почта запаздывала. Эти газеты были разбросаны по всему дому. Я тоже решила разложить свои рассказы по всему дому, и Сильвию это очень раздражало. Она бесилась, будто это не простая расписанная словами бумага, а навоз. Я всегда хихикала над ней, и наблюдала, как вся прислуга выбегала в гостиную на ее крики. Как только Сильвия замечала на столике или еще где-нибудь газету или мои бумаги, она тут же поднимала на уши весь дом, и приказывала прислуге убрать все немедленно.
Меня нельзя было увидеть без карандаша в прическе и клочка бумаги в кармане, так же как и Мистера Бисли нельзя было увидеть без свежей газеты или очередной книги итальянских авторов в руках. Я бы не решилась назвать его непостоянным, но непостоянство проявлялось во всем. Я замечала, что он мог с легкостью поменять свой любимый апельсиновый джем на молочную пасту. Ему надоедал его любимый костюм, его новые ботинки и запонки. Его любимая музыка менялась каждый день. Вечером он рассказывал нам с сестрой, как сильно он любит оперных певиц, а за завтраком воспевал труд балерин и танцовщиц.
Мне тогда казалось, что все в нашей жизни было непостоянным. Хотя я была лишь сторонним наблюдателем. Я часто была наедине с собой, и мне это нравилось. Я была будто на спектакле в непонятном жанре, и сидела в первом ряду. Я видела отношения моей сестры с ее мужем, и понимала, что не хочу такую судьбу как у нее. Сильвия часто запиралась у себя в комнате и рыдала, когда Мистер Бисли возвращался домой под утро с запахом другой женщины. Никто никогда не говорил об этом, но все об этом знали. Сильвия молча глотала слезы и копила внутри обиду. Она вытирала слезы с щек, и молча терпела. Я чувствовала это. Мы будто делили эту боль между собой.
Впрочем, моя сестра сама виновата. Она хоть и не дурна внешностью, с ее характером очень тяжело мириться. Думаю, что ее мужу тоже было нелегко с ней. Ее жажда все контролировать всегда сводила меня с ума. А теперь еще и Мистера Бисли, который явно не ожидал, что его дорогая женушка окажется такой невыносимой. Но все-таки он был с ней.
Солнечные дни сменились на дождливые, а вместе с ними пришла печаль и горе. Снова смерть приходила погостить, и этот раз забрала папу. Доктор сказал, что он долгое время скрывал от нас свою неизлечимую болезнь, подагру.
Перед тем, как забрать папу, смерть все же дала нам с сестрой попрощаться с ним. На смертном одре, он наказал новоиспеченной миссис Бисли заботиться обо мне и приглядывать за мной, пока я не найду мужа. Мы с Сильвией стали хозяйками в доме по документам, ведь он переходил к нам по наследству. Но в действительности, заправляла всем Сильвия, совершенно не посвящая меня в домашние дела. Да, я и сама не особо желала заполнять вместе с экономкой счетную книгу или выдавать жалованье слугам.
Это положило начало моему аду. Я чувствовала себя пленницей в собственном доме. Жизнь с семейной парой для меня была наказанием за неизвестные мне грехи. Избавить меня от нее могло только замужество, но я совсем не думала о нем. В обязанности Сильвии не входило искать мне мужа. Она была занята своей семьей, но обо мне не забывала.
Я и сама не заботилась о своем будущем, не видела его. В доме все казалось мне таким простым и скучным. Поэтому я часто уходила. Мне нравилось бродить по полю, мое воображение разыгрывалось до предела, я создавала новые миры, новых людей, события. И вот уже мир не такой скучный. Я возвращалась в свою комнату и снова бралась за написание новой истории.
Сильвии это не нравилось, насколько не нравилось, что она злилась по поводу и без. Ее раздражало мое поведение, она постоянно указывала мне, что делать.
— Вивиан! Я прошу тебя, ради Господа Бога, веди себя как подобает! Тебе уже двадцать, ведешь себя как будто ты маленькая девчонка. — Шипела она и сверлила меня своим взглядом исподлобья.
— Как же ты забыла про свой возраст, Сильвия! Думаешь, что, если ты уже замужем, это делает тебя взрослее? А вот и нет! Ох, если бы родители были живы.
— Но их нет! И ты будешь слушать меня.
— Что тут происходит? — сказал мистер Бисли, внезапно появившийся будто бы из неоткуда.
— Ничего, Фрэнк, Вивиан уже уходит. К себе. — Сильвия отмахнулась от меня и обратила свой взор к мужу.
— Когда-нибудь ты точно пожалеешь о том, как обходишься со мной. — Сказала я, прежде чем подняться в свою комнату.
Мои глаза наполнились слезами, а тело сковало, словно кто-то обмотал меня цепями. Я помню, как мне было обидно, и какая я была злая. Я так устала от всего, устала от сестры, устала от такой жизни. Она постоянно давала распоряжения всем в доме. И я была не исключением. Каждое утро я получала очередное распоряжение от Сильвии, словно я была одной из наших служанок.
Я убегала
