Барбара Делински - Озерные новости

Бригаде новостей «Пост» удалось узнать, что в детстве Блейк страдала сильным заиканием и не могла общаться со сверстниками. Она обратилась к пению как к средству общения. Специалисты-логопеды утверждают, что это нередкий случай. Бостонский логопед Сьюзен Блок также утверждает, что речевые дефекты нередко являются причиной эмоциональных проблем.

Блейк эти проблемы привели к мятежу. В шестнадцать лет она совершила уголовное преступление, за которое была осуждена условно, а ее двадцатилетний соучастник получил полгода тюрьмы. Испытательный срок Блейк истек незадолго до окончания школы, и вскоре она покинула родной город.

Лили в отчаянии посмотрела на Элизабет:

— Дело было закрыто! Судья обещал, что его никто не увидит!

— Что ты тогда натворила?

— Парень, с которым я встречалась, украл машину. А я хихикала и радовалась приключению с таким крутым парнем, как Донни Киплинг. Мы поехали кататься, и он все твердил: «Не бойся, мы просто немного развлечемся», а в полиции сказал, что это я его подговорила.

Лили замолчала и снова взяла газету.

После этого случая Блейк редко наведывалась в Лейк-Генри. Анонимные источники утверждают, что она отдалилась от матери и сестры Розы. Другая сестра, Поппи, отказалась прокомментировать свой недавний разговор с Блейк.

— Откуда они узнали, что я разговаривала с Поппи? — воскликнула Лили, но тут же вспомнила: — Меня подслушивали. Я слышала щелчок.

— Обычное дело, — сказала Элизабет. — Чтобы раздобыть материал, они идут на все.

— Но это же нечестно.

— То, что я скажу тебе сейчас, тоже нечестно. — В голосе Элизабет послышались виноватые нотки. — Тебе нельзя играть на благотворительном банкете.

Лили ошеломленно смотрела на нее.

— Распоряжение руководителя избирательной кампании. Ты будешь отвлекать внимание от кандидата. Здесь нет ничего личного. Это политика. Мне очень жаль, Лили.

У входа в школу Лили ждал Майкл Эдди. Он крепко пожал ей руку, однако приглашение пройти в его кабинет прозвучало зловеще. В кабинете Майкл не предложил ей сесть.

— Мне звонят родители учеников и попечители, — начал он. — Они интересуются, почему в нашей школе работает женщина с криминальным прошлым. Я отвечаю, что мы об этом не знали. Теперь я задаю тот же вопрос вам.

У Лили гулко билось сердце.

— У меня нет криминального прошлого, — ответила она. — Дело было закрыто. Судья сказал, что мне нечего опасаться.

— По-вашему, родителей это успокоит?

— Я сказала правду, — сердито ответила она. — Я ничего дурного не совершала.

— Тогда откуда условный срок? Я не стану вас увольнять. Вы хорошо работали. Но я прошу вас взять отпуск.

— На какой срок? Пока не утихнет скандал?

— На неопределенное время. Пока не подыщете себе другую работу.

Лили даже не попыталась скрыть возмущение. Майкл Эдди мог говорить что угодно — на самом деле он ее уволил.

Как только Лили вернулась домой, зазвонил телефон. Это был Дэн Карри. Его голос звучал как-то странно.

— Выкладывай все начистоту, — сказала ему Лили.

— Ты знаешь, как мне тяжело. Я верю в вас обоих, но у меня возникли проблемы. Постоянные клиенты не могут заказать столик. Вчера им пришлось пробираться через толпу репортеров.

Лили сжала трубку. Она знала, что сейчас последует.

— У моего клуба всегда был особый стиль. Это спокойное респектабельное заведение. Но из-за грязных сплетен наша репутация поставлена под угрозу. Мы не можем себе этого позволить.

Лили молчала, опустив голову.

— Мне неприятно это говорить, — продолжал Дэн, — но, по-моему, тебе следует взять отпуск.

— Ты меня увольняешь?

Два увольнения в час. Своеобразный рекорд.

— Нет. Просто прошу тебя несколько дней посидеть дома, пока скандал не заглохнет.

— Ты думаешь, он заглохнет?

— Конечно. Как автомобиль. Он не ездит без горючего.

— У этого автомобиля горючего никогда не было, и все же он поехал! Они что-нибудь разнюхают, не одно, так другое!

— А что еще они могут разнюхать?

— Еще вчера я сказала бы, что ничего.

Газеты написали о том, что ее уволили с работы. Оставив в покое кардинала, журналисты, похоже, сосредоточились на Лили, на ней одной. Разозлившись, Лили решила преодолеть свою неприязнь к юристам и позвонила адвокату, которого порекомендовал ей Дэн.

Максвелл Фандер был одним из самых опытных и самых известных адвокатов в штате. Лили не раз видела его по телевизору, и у нее мелькнула мысль, не объясняется ли его предложение приехать к ней уже через час широкой оглаской, которую получило ее дело. Но бедным не приходится выбирать. Все, что она могла себе позволить, — это оплатить консультацию.

При личной встрече Максвелл Фандер показался ей далеко не столь эффектным, как по телевизору: старше, ниже ростом, толще. Но он был участлив и терпелив. Слушая ее рассказ, он то хмурился, то удивленно вскидывал брови, то качал головой. То, что он сочувствует Лили, не вызывало сомнений.

— Как такое могло случиться? — спросила она наконец. — Как можно было напечатать столько лжи? Как это прекратить?

— Для начала нужно обратиться в суд и предъявить иск. Против какой газеты? Где статьи были хуже?

— В «Пост», — ответила Лили.

— Значит, иск против «Пост», — сказал Фандер. — Мы обвиним их в клевете, потребуем провести расследование и заставить «Пост» напечатать опровержение.

— Именно опровержения я и хочу. Оно скоро появится?

— Скоро? — пыл адвоката поутих. — Во всяком случае, не сразу. Понадобится, возможно, несколько лет…

— Несколько лет? А точнее?

— До начала суда пройдет не менее трех лет. Дело в том, что в качестве компенсации за нанесенный ущерб мы должны потребовать внушительную сумму. Скажем, четыре миллиона. Но должен вас предупредить: «Пост» не остановится ни перед чем. Они начнут разглядывать вашу жизнь под микроскопом, искать любой намек на то, что вы аморальная личность. Они постараются доказать, что вся ваша жизнь была основана на лжи.

— А как же мои гражданские права? Никто не имеет права вмешиваться в частную жизнь.

— Потому-то мы и предъявляем иск.

— Мне нужно только опровержение. Мне не нужно денег.

— Но вам придется потребовать компенсацию. На судебные издержки, оплату экспертов и частных детективов уйдет около миллиона долларов.

— У меня нет таких денег.

— Их практически ни у кого нет. Обычно я соглашаюсь вести защиту лишь в том случае, если клиент может уплатить все сполна — мне тоже нужно как-то жить. Но с вами обошлись бессовестно. Поэтому я возьму двести пятьдесят тысяч плюс пятьдесят на расходы, а потом двадцать пять процентов из того, что вы получите, выиграв дело.