Линда Ховард - Все, что блестит

Она позвонила Салли, своей соседке по дому, но к телефону никто не подходил, и она повесила трубку. Соседей не было дома. Закусив в нерешительности губу, Джессика взяла телефонный справочник и начала искать номер ветеринара. Она не знала, можно ли перевозить Саманту во время родов, но, возможно, ветеринара можно вызвать на дом. Она нашла номер и потянулась к телефону, но, едва она его коснулась, как аппарат зазвонил. Испуганно вскрикнув, Джессика отскочила назад, потом схватила трубку:

— Миссис Стэнтон.

— Это Николас Константинос.

Ну конечно, подумала она в смятении. У кого еще такой глубокий голос?

— Что вы хотите? — спросила она.

— У нас есть незаконченное дело… — начал он.

— Оно и останется незаконченным, — перебила она. — Моя собака щенится, и я не могу с вами разговаривать. До свидания, мистер Константинос.

Она положила трубку и, подождав секунду, сняла ее снова. Услышав гудок, она опять взглянула на номер ветеринара, а затем начала набирать.

Полчаса спустя Джессика плакала от отчаяния. Она не смогла дозвониться до своего ветеринара, равно как и до любого другого, возможно, потому что это был субботний вечер. Она была уверена, что Саманта умрет. Собака скулила от боли, извиваясь и вздрагивая от сильных мышечных сокращений. Джессика чувствовала себя ужасно беспомощной, и от переполнявшего ее горя по щекам текли слезы.

Когда раздался звонок в дверь, она поспешила открыть, радуясь любой компании, даже если звонивший ничего не знал о собаках. Может, это Чарльз, который всегда был так спокоен, хотя пользы от него никакой, как и от нее. Она резко распахнула дверь, и Николас Константинос вошел в дом так, словно тот принадлежал ему, и закрыл за собой дверь. Затем он повернулся к ней, и она мельком увидела мрачное, рассерженное лицо, прежде чем выражение его резко изменилось. Он окинул взглядом ее затянутую в джинсы фигуру, гриву волос и залитое слезами лицо, выглядя при этом недоверчиво, словно не верил, что это действительно она.

— Что случилось? — спросил он, доставая носовой платок и протягивая ей.

Не задумываясь, Джессика взяла его и вытерла щеки.

— Эт… это моя собака, — с трудом выдавила она, с усилием сглатывая снова подступающие к глазам слезы. — Я не думаю, что она сможет ощениться, а я не могу дозвониться до ветеринара…

Он нахмурился.

— Ваша собака действительно щенится?

Вместо ответа она разразилась новым потоком слез, вытирая лицо носовым платком. Ее плечи вздрагивали от рыданий, а через мгновение она почувствовала руки, скользнувшие ей на талию.

— Не плачьте, — пробормотал Константинос. — Где она? Возможно, я смогу помочь.

Ну, конечно, почему бы и нет? Она должна была об этом догадаться, ведь каждому известно, что миллиардеры прошли подготовку в области животноводства, истерично твердила она себе, ведя гостя на кухню.

Тем не менее, несмотря на нелепость ситуации, Николас Константинос снял пиджак и бросил его на спинку стула, вынул золотые запонки из манжет и сунул их в карман брюк, затем закатал рукава своей белой шелковой рубашки. Он присел на корточки около подстилки Саманты, и Джессика опустилась на колени рядом с ним, потому что Саманта была склонна к раздражительности с незнакомцами, даже пребывая в более хорошем расположении духа. Но собака и не думала огрызаться на него, только с мольбой смотрела слезящимися глазами, пока он осторожно водил руками поверх ее раздутого тела, осматривая ее. Закончив, он легонько погладил голову Саманты и ласково прошептал ей несколько слов по-гречески, а потом повернулся к Джессике и ободряюще улыбнулся.

— Кажется, все в порядке. Мы вот-вот увидим первого щенка.

— Правда? — вскинулась Джессика, ее волнение усиливалось, по мере того, как страхи проходили. — Саманта в порядке?

— Да, вы довели себя до слез совершенно напрасно. Разве у нее раньше не было щенков?

Джессика уныло покачала головой:

— Прежде я всегда удерживала ее. Но на этот раз ей удалось убежать от меня и… ну, вы знаете, как это происходит.

— Мммм, да, я знаю, как это происходит, — мягко поддразнил ее он. Его черные глаза пробежали по ее стройному телу, давая понять, что он подразумевал кое-что еще. Он был мужчиной и смотрел на нее, как на женщину, и инстинктивно она избегала думать о нем, как о мужчине.

Но несмотря на это, и невзирая на все, что он сказал ей днем, она чувствовала себя лучше сейчас, когда он был рядом. Он мог быть каким угодно плохим, но польза от него была.

Саманта издала короткий резкий взвизг, и Джессика с тревогой повернулась к собаке. Николас обнял Джессику за плечи и притянул к себе, и от этого прикосновения ее словно обожгло огнем.

— Видите, начинается, — прошептал он. — Вот и первый щенок.

Очарованная, Джессика встала на колени и широко раскрытыми, как у ребенка, глазами наблюдала, как Саманта произвела на свет пять скользких, копошащихся маленьких существ, которых она подталкивала одного за другим к своему теплому животу.

Когда стало ясно, что щенят больше не будет, и все эти пищащие крошки прижались к черному пушистому животу, а уставшая, довольная собака улеглась, Николас поднялся на ноги и поднял Джессику, придерживая, пока к ее онемевшим ногам не вернулась чувствительность.

— Вы впервые стали свидетельницей того, как кому-то дают жизнь? — спросил он, приподнимая большим пальцем ее подбородок, и улыбнулся, глядя в ее потрясенные глаза.

— Да… разве это не чудесно? — выдохнула она.

— Чудесно, — согласился он. Он перестал улыбаться, внимательно разглядывая поднятое к нему лицо.

Когда он снова заговорил, его голос прозвучал негромко и спокойно:

— Теперь все хорошо, ваши слезы высохли, и вы — счастливы и молоды. Я приехал сюда, собираясь преподать вам урок хороших манер. Я не советую вам снова обрывать со мной разговор, Джессика. Я обладаю вспыльчивым темпераментом — он пожал широкими плечами, будто принимая то, что он не может изменить.

Краешком сознания она отметила тот факт, что он назвал ее по имени и что его язык, казалось, слегка запинался, растягивая слова на слоги, и, повинуясь импульсу, она положила свою руку поверх его.

— Простите, — горячо извинилась она. — Я бы не поступила так, если бы не переживала за Саманту. В тот момент я пыталась дозвониться ветеринару.

— Теперь я это понимаю. Но тогда я подумал, что вы пытались поскорее отделаться от меня, причем очень грубым образом. Я и так был не в лучшем настроении, когда вы ушли от меня сегодня днем. Но, когда я увидел вас… — он снова окинул ее с головы до ног прищуренным взглядом. — Вы заставили меня забыть свой гнев.