Галина Романова - Подвенечный саван

– Ну че, безработный? Доигрался в частного детектива? – съязвил острый Женькин, точно его, голос. – Получил по кумполу?

– Ты-ы?! – протяжно выдохнул Лавров.

– Я-а-а-а… – передразнил его Заломов и ощерил желтые прокуренные зубы. – Как ты, бродяга?

– Башка трещит. Я где? В больничке, что ли?

Лавров сообразил уже, что девушка в белом халатике с грустным милым лицом никак не может быть проституткой, которую он вчера приволок к себе в дом, чтобы затеять с ней ролевые игры. И Женьке ни к чему в халат рядиться. Он не из таких затейников. Он обычный.

– В больничке, в больничке, – поддакнул Женька, поставил локоток на коленку, подпер подбородок с вчерашней щетиной. – Доставила «неотложка» из «Загородной Станицы». Сначала наши подумали, что запил ты, загулял. И нарвался на какого-нибудь ревнивого мужа или любовника. Потом анализ доктора взяли, нет, говорят, трезв как стеклышко. В машине сидел с пробитым кумполом. Весь в крови… Вещей никаких нет. Значит, никуда уезжать не собирался. Думаю, пасет кого-то наш профи. Правильно я догадался?

– Не совсем. – Лавров попытался приподняться на локтях, но его будто к простыням пришили, тело даже не колыхнулось. Он перепугался. – Я хоть не парализован? Чего-то ноги не двигаются?

– С вами все в порядке, – пискнула девчонка в белом халатике. – Сильное сотрясение, шишка на голове. А так…

– А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо, – пропел прокуренным голосом, сильно смахивающим на голос Утесова, Женька. – Ладно, Саня, ты говори, что помнишь, я запишу, заяву там накатай и…

– Иди ты, Жэка, к черту. – Лавров слабо улыбнулся. – Какая заява? О чем ты? Тебе нужно?

– Мне? – Его палец с желтым ногтем уткнулся в поношенный джемпер. – Мне нет. Начальству нужно. Чтобы, говорит, никому не повадно было на наших сотрудников нападать. Даже на бывших. Так чего?

– А ничего. Упал я. Споткнулся в темноте, упал, – начал сочинять Лавров версию для начальства, оскорбившегося за него. – Еле до машины добрался. Там меня «неотложка» и подобрала.

– Чего метешь-то, Саня? – Женька с радостью захлопнул папку, где собирался записывать показания пострадавшего. – «Неотложки» у нас по автомобильным стоянкам не ездят пострадавших подбирать. Ты мне вот лучше скажи…

– Ты мне вот лучше скажи – где мои шмотки? – Лавров выпростал из-под одеяла голую ступню, повертел ею. – А еще лучше притащи их мне, и мы с тобой домой ко мне поедем. Посидим, как раньше.

– Это бы хорошо… – мечтательно произнес Жэка, почесав заросший кадык. – Только ведь на службе я, брат. Понедельник нонче. Что начальству скажу?

– А скажешь, что пострадавший капризничает. И говорить, скажи, станет только в домашних стенах.

– О! Это вариант! Я всегда говорил, что в твоем лице наш отдел лишился таких мозгов… Таких мозгов!

– Вам нельзя шевелиться! – пискнула «милая» в белом халатике.

Но ее слабый писк потонул в деловитой Женькиной суете, слабых стонах пострадавшего Лаврова и оглушительном скрипе пружин больничной койки, это Саша поднялся лишь с пятой попытки. Кое-как выбравшись на улицу, они поймали такси и поехали к Лаврову домой.

– Тачка моя где? – Он потрогал тугую повязку на голове.

– Отогнали ребята. У твоего дома. – Жэка со вздохом инспектировал содержимое своего кошелька. – Денег нет ни черта после выходных.

– Дочка в гости приходила? – догадался Лавров.

– Она самая, – кивнул Заломов.

Как и положено старому оперу, Заломов состоял в разводе. Какая нормальная женщина станет терпеть больше десяти лет постоянное отсутствие мужа дома, его вечные посиделки с пацанами, прокуренный до хрипоты голос, простуженный от чертовой работы взгляд? Если только она не в здравом уме, тогда да, надежда еще может быть. А так…

А так, как и полагалось нормальной здравомыслящей бабе, жена его оставила еще лет пять назад. Ушла, не взяв с собой ничего и плюнув на порог его маленькой квартирки.

«Чтоб тебе, Заломов, пусто было!» – пожелала она напоследок.

Он не возражал. Понимал, что с ним и правда невозможно. Хозяйство велось без него. Дочь росла тоже без него. В постели он…

Да он до нее еле добирался!

С женой они потом практически не общались. Дочка навещала. В последнее время все больше из-за финансовой необходимости.

– Чё, Саня? Может, сразу заехать, взять чего-нить? – Женька покрутил зажатой меж пальцев пятьсотрублевкой.

– Может, и взять. Жратвы у меня полно, – тут же вспомнил он про вчерашний свой поход в магазин. – Так что закуска есть. Меня пускай до подъезда, а ты там сам уж… Что-то башка трещит, Жэка, не по-детски…

Машкиной машины на стоянке перед домом не было. И балконная дверь была закрыта. Значит, на работе стрекоза. Лавров поднялся на третий этаж в лифте. Ноги держали совсем плохо. Открыл дверь, вошел в квартиру и тут же с городского телефона набрал ее рабочий номер.

– Добрый день… – тут же защебетал незнакомый голос, рассказал и про банк, и про отдел, куда Лавров попал.

– Мне Астахову можно?

– Секундочку…

Девица прикрыла трубку ладошкой, но он все равно отчетливо слышал, как она зовет Машку к телефону. И Машкин голос слышал, что-то невнятно отвечающий.

– Простите, а кто ее спрашивает? – спросила щебетунья.

– Лавров.

Саша поморщился от боли в голове. Может, доктора все же ошиблись и ему проломили черепушку? Или занозу какую нападавший оставил в его башке! Огромную такую, острую как гвоздь. Что же так болит-то?

– Да, – ответила Машка сердито. – Саня, ты?

– Я.

– Ты где вообще?

– Сейчас дома.

– А был где?

Машка говорила чужим натянутым казенным голосом. Понятно, при исполнении! Кругом подчиненные. Да еще этот, как его, Володя, где-то рядом.

– Вчера был там, в «Станице», тебя потерял из вида почти сразу. Но не уезжал, решил посидеть, подождать, и…

Он запнулся. Признаваться, что получил по башке, как лох последний, было неловко. Он для Машки всегда был героем.

– И что? – прозвучал в ухе допросный Машкин голосок, как ему показалось, зазвеневший дикой обидой.

– И кто-то меня вырубил, Маш, – решил он не врать.

Вдруг ей кто-нибудь уже сообщил? Она с Володей своим вернулась на стоянку, а там происшествие. Могла и узнать. Врать незачем.

– Что значит вырубил! – повысила она голос. Тут же чем-то громыхнула, потом протопала куда-то с трубкой и прошипела со злостью: – Что значит вырубил?!

– По башке меня чем-то огрели. Очнулся в больнице.

Лавров еле стянул с ног туфли, прошел в комнату, прилег на диван, прикрыл глаза. Дневной свет, хоть и не такой яркий, как вчера, делал глазам больно.