Лазарус - Джессика Гаджиала
— Я думаю все будет хорошо, так что, если хочешь принять душ, почистить зубы, а затем вернуться, с тобой все должно быть в порядке. Я останусь рядом на случай, если ты упадешь в обморок или что-то в этом роде, — сказал я, отступая от дверного проема и закрывая дверь.
Зная, как дерьмово она себя чувствовала, я знал, что ей нужна поддержка, чтобы прийти в себя. Откровенно говоря, мне тоже нужна была поддержка.
Я прошел на кухню, заварил себе крепкий кофе и сел за маленький столик на двоих, сделав свой первый настоящий вдох за двадцать минут.
Блядь.
Я тяжело выдохнул и сделал еще один вдох, прежде чем позволил всему этому утонуть.
И когда я услышал, как выключился душ, как она полоскала рот и плевала, как со скрипом открылась дверь в ванную, мне стало совершенно ясно одно.
Я не собирался позволять ей получить передоз в следующий раз.
Я не собирался позволять ей думать о том, чтобы съесть чертову пулю.
Это было мое дело?
Нет.
Может быть, это была самая разумная реакция?
Опять же, нет.
Но так оно и было.
С той ночи в поезде я начал верить в знамения. Я начал понимать, что в жизни бывает очень мало случайностей, очень мало совпадений.
Динамик поезда высадил меня на побережье Навесинк. Где я познакомился с Россом Уордом, который помог мне с квартирой и работой. Через Росса я узнал об организациях в городе, поэтому, когда я увидел, как парни врываются в спортзал, частично принадлежащий Приспешникам, я знал, к кому обратиться, чтобы рассказать. И, встретившись с ними, рассказав им, они привели меня в свое лоно и дали мне семью, без которой я был много лет.
И то, что я был с ними, означало, что мой маршрут в ту ночь привел меня к тому переулку, который привел меня к ней.
Это не было случайностью.
Это был знак.
И я собирался прислушаться к этому.
Когда я больше не слышал ни звука после того, как открылась дверь, я встал со стула и направился в спальню, обнаружив ее лежащей поперек кровати, и с раздвинутыми ногами, как будто она присела всего на секунду и в итоге отключилась.
Я подошел к краю кровати, не сводя с нее глаз, ее футболка была задрана высоко на бедре, схватил ее за ноги и потянул их на кровать, укрыв ее одеялами и снова проверив ее пульс.
Найдя его и ее дыхание нормальным, я направился в ванную, чтобы схватить ее промокшую одежду и положить ее в корзину для белья.
Именно в этот момент мой взгляд упал на бумажник, который она носила на запястье.
Любопытствуя, я двинулся к нему, открыл его, чтобы найти ее права, ее лицо смотрело на меня.
Ей было двадцать пять.
Она была донором органов.
Она была с побережья Навесинк.
И ее имя?
Бетани Бейтс.
Бетани Бейтс.
Чертова Бетани.
Поговорим о чертовых знаках.
— Ты, должно быть, чертовски издеваешься надо мной.
Глава 2
Бетани
Мои глаза еще даже не открылись, а я уже поняла, что что-то не так. Я не могла сказать почему, но это было ошеломляющее ощущение. Это было общее беспокойство, которое я не могла распознать — ощущение покалывания на коже, ощущение кружения в животе. Мои воспоминания о прошлой ночи были накрыты тяжелым одеялом. Я вспомнила, как вошла в бар Чаз, наполовину заполненный людьми, едва ли законными, шумными и раздражающими, а также несколькими местными парнями, на которых было написано «проблемы». Я вспомнила, что получила от него сообщение. Я вспомнила, как пила после сообщения и потянулась за пузырьком с таблетками, после я отключилась.
Остальное было просто… черным.
Это было не совсем то, что заставляло страх обвиваться вокруг моего живота, как змея, готовая броситься.
Это была смесь странных ощущений, которые поразили меня сразу же: у меня болело горло, я замерзала, мои волосы были влажными, простыни казались странными, на мне не было трусиков, и я спала в футболке.
Я всегда спала в огромных мешковатых спортивных штанах и толстовке, потому что всю свою жизнь бежала от холода, особенно когда спала.
Так что все эти вещи, обрушившиеся на меня одновременно, заставили мои глаза распахнуться, когда я вскочила на незнакомой кровати в незнакомой комнате, абсолютно не представляя, как я тут оказалась, почему я тут оказалась, и что еще хуже… что, черт возьми, я наделала.
— Боже мой, боже мой, боже мой, — захныкала я, откидывая назад свои почти сухие, но немного влажные волосы.
Комната была… приличной.
Стены были выкрашены в темно-серый цвет, который напомнил мне о перьях, которые были у попугая моего дедушки все мое детство, заставляя меня автоматически решить, что мне это нравится. Простыни были белоснежными и чуть более колючими, чем мои собственные. Пол был деревянным — темным и отполированным. Я могла заглянуть в ванную комнату, обнаружив белую плитку на полу и внутреннюю стенку комбинации ванна/душ. А из-за угла, где обрывалась стена, я могла видеть самый край холодильника.
На комоде напротив кровати стоял телевизор, а на окнах были жалюзи. Но ни рисунков на стенах, ни занавесок, ничего вычурного.
Так что можно было предположить, что я была в постели у мужчины.
И если я была в постели с мужчиной без трусиков…
— О Боже, — простонала я в свои руки, уткнувшись в них лицом.
Не может быть.
Ни за что на свете я не стала бы такой девушкой.
Никому не нравились такие девушки.
Опустившаяся пьяная, под кайфом девушка, которая просыпается и понимает, что занималась сексом с мужчиной, которого она даже не знала, и даже не могла вспомнить, была ли она в сознании, не говоря уже о том, использовался ли презерватив.
Ни. За. Что. Блядь.
Вот что происходит, когда ты идешь по этому пути, напомнил мне мой мозг.
— Ты в порядке? — спросил глубокий, ровный мужской голос, заставив меня отпрянуть с визгом, мое сердце подпрыгнуло в груди, когда мой череп ударился о спинку кровати. Один взгляд на меня, на то, что, должно быть, было безумным выражением на моем лице, заставил его кивнуть. — Ты не помнишь.
Нет.
Определенно нет.
И он был тем, с кем мне хотелось бы вспомнить, как мы занимались сексом. Откровенно говоря, он был на миллион по шкале от одного до десяти. Он был высоким,
