Владимир Купрашевич - Архивариус, или Игрушка для большой девочки (переиздание)
Ксюша отвернулась к своей кровати и оторопела. Ее дорожная сумка стояла уже на постели расстегнутая и явно распотрошенная.
– Что это?! – повернулась она к соседке.
Та, не переставая раскачиваться и закатывать глаза к потолку, пояснила:
– Менты. Шмон наводят… Придурки, ищут наркоту, как будто ее там для них кто-то приготовил.
– Рита! – заорал откуда-то из дальнего угла мужской голос. –! Иди, падла, водяра налита!
– О, зовут! – засияла и резво вскочила старушонка.
Ксения попыталась проверить вещи, но от сногсшибателных впечатлений никак не смогла сосредоточиться и кое– как застегнув сумку, швырнула ее под кровать, куда готова была забиться и сама. Хотелось завыть в унисон с бритоголовым. За время своей еще не очень большой жизни ей никогда не приходилось быть членом какого-нибудь колхоза и сейчас с ужасом осознала, что к стадному образу существования абсолютно не приспособлена, что самоизоляция в подобных условиях попросту невозможна (найдут и под кроватью), и что придется как-то адаптироваться. Она еще не знала как и потому в эти минуты готова была ослепнуть, оглохнуть, провалиться сквозь пол, выпрыгнуть в окно или заснуть летаргическим сном. Только бы вырваться из этого ужаса.
Публика угомонилась только к полуночи. Ксюша убедилась, что все пьяное мужичье уползло, каким-то необъяснимым чудом игнорировав ее (может быть только присматривались?), переоделась под одеялом в спортивный костюм, и сложила одежду на спинку кровати. Осмотревшись она обратила внимание, что никто так не делает, свернула и сунула все в сумку, стараясь уложить так, чтобы не сильно помялась. Перед тем, как забраться в постель, несколько секунд постояла спиной к комнате, чувствуя на себе чей-то взгляд. Оглянулась. За ней, из– под приподнятого над головой одеяла, следили внимательные глаза Риты. Ксюша, невольно пробормотав «спокойной ночи», (на что не получила ответа) забралась, по примеру соседки под одеяло с головой и отвернулась к стене. Но это решение оказалось неудачным – быстро становилось душно. Свет почему-то не выключали, и Ксении приходилось время от времени нырять под одеяло, где она успевала немного подремать, затем снова высовывалась, чтобы глотнуть воздуха, от которого становилось еще тошнее. Больше всего боялась она, чтобы сон, о котором она молила, не явился продолжением окружающей действительности. Согласна была на любые другие кошмары.
Заснуть толком, однако, не удалось. Во второй половине ночи, в коридоре, раздались истошные мужские и женские крики, возня, какой-то стук – вероятно, возникла драка. Потом раздался пронзительный свисток, грохот выстрела. Все повскакивали. Ворвались омоновцы в масках, побегали по комнате, позаглядывали под кровати. Потом топот ног переместился по лестнице на нижний этаж.
– Поймали кого– то, – пробурчала Рита, сидевшая в постели с закрытыми глазами. – Или убили.
– Кого? – спросила Ксения.
– А…кого– нибудь. Им все равно. Хватают первого попавшегося.
Наконец стало тихо.
– Почему не выключают свет? – поинтересовалась у соседки Ксения.
– Ты что! – открыла глаза Рита. Лицо у нее уже было не таким старым и отпугивающим. Волосы причесаны, кожа немного разгладилась… Даже взгляд стал более осмысленным. – Клопы же сожрут.
Ксению от ужаса свело судорогой.
– Видишь, на потолке, – не поднимая лица, Рита сунула указательным пальцем вверх. – Ползают, гады, и падают на кровать. На тепло реагируют. Без света их было бы больше…Ты кровать– то отодвинь от стенки. Они и по ней лазают.
Ксюша, взглянув на потолок, едва не упала в обморок, вскочила и оттянула задребезжавшую кровать от стены. Отбросила одеяло и обнаружила одну, потом вторую темно– коричневые точки…
Никогда ранее не могла представить Ксюша, что на работу можно лететь как на крыльях. В понедельник это с ней случилось. Двое, почти бессонных суток казались месячным заключением в аду, и она почувствовала, что еще немного и готова будет выйти замуж за черта. Около часа она не могла шагнуть за порог своего «офиса» на уборку, наслаждаясь возможностью побыть наедине с собой. Еще девочкой она безумно любила уединение, какие-то уютные уголки, куда можно было забиться с книжкой, где она часами пребывала в своем микромире, который заменяла на тот большой, в котором все бывало вовсе не так как хотелось. Матери нередко стоило немалых усилий выставить ее за дверь…Не могла же она позволить дочери вырасти мимозой, которая тут же зачахнет если лишить ее тепличных условий. Ксюша понимала это и хотя возвращение в неустроенность и непредсказуемость окружающей среды давалось ей нелегко заставляла себя мобилизоваться…На этот раз окружающая среда произвела на нее такое воздействие, что она не испытывала желания выбраться в коридор, и даже в архив, так бы и оставалась в своей коморке. Правда будь тот хранитель вековых тайн не таким нелюдимым…
Когда вечером на горизонте появился Андрей, Ксения впервые заметила, что он действительно симпатичный парень и что униформа ему даже к лицу… тем не менее, удержалась от комплимента и заявила, что устроилась хорошо, только в их общежитии очень строго – посторонних не пускают. Андрей понимающе кивнул ( у них с этим тоже строго) и вызвался проводить ее. Шли они пешком и Ксения всю дорогу надеялась, что жених пригласит ее куда-нибудь, хоть в самую заунывную оперу, но тот, как назло, ничего не предлагал и только плел какие-то истории из своей службы, которые производили на нее впечатление, как мемуары освободившегося. Когда же Андрей у подъезда ее приюта простился, Ксения готова была вцепиться зубами в его штанину, но… только попросила в долг немного денег, чтобы купить постельное белье – ей не нравится шелковое, какое здесь выдают, она предпочитает льняное…Андрей воспрял от ее слов и предложил пройти с ним (хоть это!) в универмаг. Простыни они купили в Гостином дворе, правда, то же самое можно было приобрести и ближе к общежитию и подешевле… Для проформы Ксюша взяла с парня обещание, что он даже не подумает отказаться от денег, когда она будет возвращать ему долг. Тот пообещал. Правда записывать в книжку сумму, которую одолжил Ксюше категорически отказался, как она не настаивала. У нее то самой память девичья…
Расстались они на остановке. Поездка на трамвае обычно
затягивающаяся как путешествие на край света, закончилась так быстро, словно вместо ковыляющих и громыхающих ваго-
нов им подали суперэкспресс. Уже стемнело, и Ксения, не без усилия, заставила себя войти внутрь общежития. Она все еще считала, что должна пройти период адаптации, чтобы созреть до решения, которого от нее ждал Андрей и которое уже, по сути, было ею принято, только он этого еще не знал, а Ксюша в этом не признавалась даже самой себе.
В наступлением рабочей недели обстановка в общежитии немного изменилась. Распутный, дикий, никчемный народ вдруг показал себя деловым людом, мобилизованным на трудовые подвиги. Рита, отмывшись и отгладившись, оказалась молодой женщиной, лишь немного старше Ксении. Посетив косметический кабинет, она к вечеру вернулась в комнату почти симпатичной дамой…И все же ощущение сожительства с бомжами у Ксюши не проходило, и все положительные эмоции она получала преимущественно вне стен своего приюта. В основном – на работе. И, еще конкретнее – в архиве.
Нельзя сказать, чтобы работа уборщицы доставляла ей удовольствие, но Ксюша с детства была чистюлей и вид намытых, начищенных полов и убранных помещений, то есть конечный результат трудов, вызывал у нее чувство удовлетворения. Особенно если оно подогрето добрым словом или поощрительной улыбкой. Рассчитывать на благодарность можно было во всех кулуарах, только не там, где о ней мечталось. Здесь приходилось заявлять о себе, чтобы не принимали за пустое место, хотя бы!
И на этот раз, войдя в архив она намеренно громко хлопнула дверью. Ничего нового – явление за столом, не только не выразило никакой радости от ее появления но даже не шелохнулось. В сердцах Ксюша ткнула ведро на середину прохода, отчего вода выплеснулась на пол и тогда случилось чудо – он медленно поднял голову. На нее воззрились черные с блеском воспаленные глаза, кажущиеся особенно большими на сухощавом лице. Ксюша обомлела, ожидая услышать его голос, увидеть какое-то оживление в его глазах, но он лишь пробормотал, что высокой влажности в этом помещении не должно быть и здесь предпочтительнее полусухая уборка. Впервые услышав от него столь пространную речь, Ксюша попыталась спровоцировать его еще хоть на пару слов, (хотя бы пояснил, что такое полусухая уборка), но он по самые уши зарылся в бумаги и, как будто, умер. Ее вопросы повисли в воздухе.
Вздохнув, молоденькая уборщица, тем не менее, сообщила о себе некоторые анкетные данные. Так и не поняв, слышал ли он ее, Ксения отправилась на другие объекты, ругая себя за то, что напрасно затратила столько энергии. Вопреки логике, постигшая неудача лишь укрепила в ней намерение оживить этот экспонат, который одеревенел настолько, что не замечает ее, живую, молодую, красивую …Может быть его кто-то заколдовал, а на самом деле это живой и добрый человек? По крайней мере в его глазах такая бездонная манящая глубина…И голос…, он показался ей завораживающим, хотя она его толком и не расслышала.
