Юлия Шилова - Отрекаются любя. Я подарю тебе небо в алмазах

– Ты мне угрожаешь? – вздрогнула я.

– Что ты, я уже не в том возрасте, чтобы кому-то угрожать. Я тебя просто предупреждаю. Я никогда не угрожаю той женщине, с которой имею определенные отношения. Тем более я думаю, что наши с тобой отношения серьезные. Сейчас мои ребята избавят тебя от подонка, который хотел меня убить… Так вот, если бы это была не ты, а кто-нибудь другой, и этот человек не был бы мне дорог, так, как дорога ты, я бы скормил труп этого подонка собакам или приказал его вывести на городскую свалку. Но я поступаю гуманно. Его просто положат у входа в морг. Это самый легкий путь для того, чтобы человека нашли как можно быстрее и как можно быстрее оказали ему помощь.

– Какую помощь?!

– Ту самую, которую оказывают умершим людям.

Слегка дернув меня за руку, Ворон направился к выходу и со словами: – Не забывай, что я поступаю гуманно с человеком, который хотел меня убить, вернее, даже уже не с человеком, а с трупом… – вышел из комнаты.

– Гера, а мне что делать? – крикнула я ему вслед.

– По возможности не высовываться из этой комнаты, хорошо ее проветрить и расстелить нам с тобой кровать, – послышалось из коридора…

Глава 19

Я не могла расстелить кровать и ждать, когда вернется Ворон. В этой ситуации я вообще не могла ждать. Не обращая внимания на ругательства Ворона, который тыкался в темноте по длиннющему коридору в поисках выключателя, я проскользнула в комнату, где лежал Петька, включила ночник и попыталась найти у него документы. Но как я и думала, документов не оказалось…

Я посмотрела на Петьку растерянным взглядом и, сама не замечая того, заговорила с покойником:

– Как же тебя найдут-то? Вернее, найти-то тебя найдут, а вот как установят твою личность, совершенно непонятно…

Не придумав ничего лучшего, я бросилась к письменному столу, взяла ручку, листок и написала на нем все Петькины данные, включая домашний адрес, семейное положение и даже адрес родителей. Затем аккуратно сложила этот самодельный паспорт и сунула его Петьке в карман.

– Вот и все, Петр… Жалко, конечно, что Люська не успела с тобой проститься. Но ничего. Когда ее найдут, она будет к тебе на могилку приходить. Цветочки носить. Короче, отдушина у нее будет. Ты мне, конечно, особо никогда не нравился и я бы замуж за тебя не пошла, но тебя любила моя подруга. Можно сказать, что я с этим смирилась. А вообще, ты был неплохим мужиком. Душевным, понимающим, готовым всегда на помощь прийти в трудную минуту. Правда, работать не хотел, но что поделаешь, сейчас многие мужики работать не хотят. И никто их не может заставить. Пусть земля тебе будет пухом…

Не успела я докончить свою мысль, как в комнату вошли трое крепких мужчин все того же, братковского вида. Не обращая на меня никакого внимания, братки подошли к Петьке, внимательно его осмотрели и подняли с кровати.

– Ребята, вы бы поосторожнее… Он же человек все-таки, даром что мертвый… Я вас очень прошу, поосторожнее, пожалуйста. Ребята, вы же не мешок с картошкой взяли, а человека… Вам только ящики у магазинов носить, ей-богу. Какие-то вы больно грубые…

Но братки словно не слышали моих слов и вели себя так, будто в этой комнате меня не было. Взяв Петьку за руки и за ноги, они направились к выходу, а я решительно засеменила следом за ними.

– Ребята, вы его в машине аккуратно везите. Не трясите его сильно и машину не гоните. А когда приедете, то если там в двери звонок есть, вы на него нажмите, а если нет звонка, то хотя бы постучите… Это для того, чтобы он на пороге долго не лежал и его побыстрее нашли. У него паспорта с собой нет. Наверное, дома забыл. Но ничего страшного. Я ему бумажечку с адресом написала и даже семейное положение указала. Это так, на всякий случай…

Один громила сплюнул на пол, окинул меня презрительным взглядом и процедил сквозь зубы:

– Послушай, а ты ему пирожков с собой на дорожку не напекла и не завернула?!

– Пирожков? – растерянно пробормотала я. – Нет, пирожков не пекла.

– А зря. А то можешь дать ему с собой какой узелочек. Вдруг он по дороге в морг жрать захочет…

– Не жрать, а есть, – еле слышно поправила я громилу. – И не надо так шутить…

– А тут никто и не шутит. Тут все говорят серьезно. А ты платочек ему носовой в карман положила?

– Зачем? – не поняла я.

– Затем, чтобы он сопли вытирал, если они у него, конечно, потекут.

– Смотри, чтобы у тебя ничего не потекло…

Громила посмотрел на меня все тем же презрительным взглядом и злобно сказал:

– Если у меня что-то потечет, то я тому, из-за кого у меня потечет, все ребра переломаю.

Когда братки вынесли Петьку на улицу, я проводила их прощальным взглядом, запрятала все свои обиды в дальний угол и произнесла напоследок:

– Ладно, ребята. Удачи вам… Только в машине его, пожалуйста, не трясите.

Как только братки скрылись за дверью, я увидела суровое, можно даже сказать, каменное, лицо вошедшего в дом Ворона и сразу поняла, что он очень недоволен.

– Гера, я это… Я ребятам кое-какие наставления дала… Чего-то они у тебя какие-то заторможенные. Ведут себя так, будто совершенно не умеют с трупами обращаться…

Ворон не сказал мне ни единого слова. Он просто подошел ко мне совсем близко и отвесил довольно звонкую и болезненную пощечину. Признаться честно, я совершенно не ожидала такого поворота событий и от удивления широко раскрыла рот. Пощечина! Она была довольно громкая и довольно унизительная… Я слегка качнулась и потерла раскрасневшуюся щеку. Я была слишком потрясена, слишком беспомощна и слишком разгневана.

– Ты чего?!

– Ничего!

– Да кто дал тебе такое право?!

– Я тебе уже говорил, что у меня намного больше прав, чем ты думаешь.

– Но у тебя нет на меня никаких прав!

– У меня на тебя все права!

– Что?!

– Что слышала!

Моему возмущению не было предела. Я задышала, как рыба, выброшенная из воды на берег, и стала жадно ловить воздух. У меня застучало в висках, голова закружилась, и я пошатнулась. Я отошла от Ворона как можно дальше и произнесла решительным голосом:

– Уходи! И если ты еще хотя бы раз попробуешь меня ударить или просто когда-нибудь появишься в моей жизни, то…

– То что?! Что ты мне сделаешь?! Что?!

– Я… Я… – Меня затрясло, как в лихорадке, но я так и не смогла ответить на этот вопрос. – Я тебя ненавижу…

– Надо же! И как давно?

– Всю жизнь…

Мне хотелось его убить. Кто б только знал, как же мне хотелось его убить… Глотая соленые слезы, я приложила все усилия для того, чтобы не разрыдаться и не впасть в настоящую истерику. Я не любила показывать свою слабость, особенно мужчинам, а сейчас я была слаба. Господи, как же я была слаба, и мне было невыносимо стыдно за собственную слабость.