Татьяна Устинова - От первого до последнего слова

Он врач и ученый и знает, за что отвечают гормоны, а за что гипофиз или лобные доли мозга. И он все применял свои знания к Алисе, и получалось, что тут дело как раз в гормонах, отчасти в гипофизе, а быть может, и в лобных долях!..

Ничего особенного. Пройдет.

То, что не проходит так долго, удивляло его, и он удивлялся, но всерьез думать «о жизни и любви» у него не хватало времени.

Он просто повторял себе, что не следует особенно увлекаться и надеяться на «вечную любовь». Это смешно в его возрасте. Алиса выдумала его, и немножко выдумала свою собственную «вечную любовь», и продолжает выдумывать, и пусть ее, лишь бы он сам в нее не поверил.

Хватит уже. Один раз поверил.

Рассуждая, какая прекрасная теперь у них будет жизнь с машиной и компьютером, они даже съездили посмотреть эту самую машину.

Была страшная жара, пахло асфальтом и подтекающим машинным маслом, и они походили среди безбрежного моря нестерпимо сверкающих крыш. Это был такой праздник – они выбирали новую машину, первую в их общей жизни, и пусть эти автомобили были все на одно лицо, и красоты в них никакой не было, и продавать их особенно никто не торопился.

Поначалу за ними таскался какой-то унылый тип. На карточке, приколотой к карману рубахи, у него было написано, что он «менеджер по продажам». От жары и плавящегося асфальта продавец нестерпимо потел, прикладывался к пластмассовой бутылке с водой, которая тут же запотевала, как только он заворачивал крышку. Потом он отстал от них, и когда они нашли более или менее подходящую машинку и обнаружили, что продавца нет, Алиса через всю стоянку потащилась к ангару, в котором «оформляли сделки», и привела оттуда уже другого, но тоже до крайности унылого. Этот из бутылки не пил, зато был очень духовитый – темная рубаха на спине под мышками была вся пропитана потом.

Потыкав ключами в замок, духовитый сообщил, что ключей именно от этой машины у него нет, и если уж им так приспичило, они могут посмотреть во-он ту, она ничем от этой не отличается.

Долгов, который терпеть не мог расхлябанности, особенно на работе, сказал, что во-он ту он смотреть не будет, ибо не собирается ее покупать, а просит показать именно эту, которую как раз хочет купить. Духовитый глянул на него замученными глазами, утер пот со лба, потоптался, ушел в сторону ангара и больше не вернулся.

Они еще походили между рядами, поговорили про то, как замечательно, что у них теперь будет новая машина, пусть не эта, а какая-нибудь другая – в конце концов, они ничем не отличаются друг от друга! Долгов еще сказал, что так и не может взять в толк, почему со времен царя Гороха в этой стране производят именно такие, унылые, однообразные и неинтересные машины, а Алиса сказала, что в нее придется поставить хотя бы одну подушку безопасности, потому что ездить просто так она Долгову не позволит, и они еще прикинули, во что им может обойтись эта самая подушка.

А дня через три после работы Долгов потащился к приятелю. В триста одиннадцатой больнице оперировали его отца, и Дмитрий Евгеньевич обещал заехать, чтобы подробно рассказать, что и как. Приятель был «дальний» – кажется, их познакомили на чьей-то даче, и вроде этот самый приятель был какой-то большой бизнесмен. Каким именно бизнесом он занимался, Долгов так и не понял, но тогда, на даче, по своей вечной привычке ни с того ни с сего восхищаться людьми, весь вечер восхищался Борисом. Тот играл на рояле, рассказывал истории как-то так, что хохотали все, по-гусарски ухаживал сразу за всеми дамами, лихо танцевал и участвовал в домашней постановке, которую затеяла хозяйка. Кроме этого самого Бориса и хозяйки, в постановке больше никто не участвовал, все отказались!.. А Борис, похоже, был в искреннем восторге от всех затей, и вечер, который был уже невыносимо скучен, когда гости еще только съезжались, превратился в фейерверк, праздник, бал-маскарад, и все благодаря одному человеку!

Когда через несколько дней Борис позвонил и попросил взять в больницу его отца, Долгов тут же согласился. После этого они один раз повстречались в больничном коридоре – Дмитрий Евгеньевич уезжал, а Борис только приехал навестить выздоравливающего – и договорились повстречаться еще раз, чтобы все обсудить.

Долгов довольно долго искал, сверяя по бумажке адрес, и уже сам был не рад, что потащился к совершенно чужому человеку вместо того, чтобы назначить ему встречу в больнице! Все лучше, чем по такой жаре таскаться непонятно где, сверяя по бумажке адрес!.. По бумажке выходило, что искомый дом должен быть у него перед носом, а перед носом был забор, длинный и серый, как октябрьский день, и следом за номером девятнадцать сразу шел почему-то номер тридцать три, строение семь! Как тут разобраться?!

В конце концов Долгову удалось все же повернуть за этот самый забор, и он обнаружил сверкающее, приземистое, очень шикарное здание с надписью «Ливу-Моторс», синие буквы на белом фоне. Рядом был шлагбаум и будка охранника, а за шлагбаумом виднелся чистенький дворик с рядом высаженных в горшки елочек и какими-то подвесными клумбами. Дальше угадывались еще постройки, тоже очень современные, технологичные и тоже чистые – вымытые окна нестерпимо сверкали под солнцем.

По широким ступенькам Долгов поднялся к раздвижным дверям, вошел в кондиционированную прохладу и мрачно осведомился у девушки за полированной конторкой, может ли он увидеть Бориса. Великолепие сооружения и его шикарная, с иголочки, подчеркнутая современность вогнали Дмитрия Евгеньевича в тоску.

– Бориса Исидоровича? – с сомнением спросила девушка. Кажется, Долгов не внушал ей никакого доверия.

Долгов понятия не имел, Исидоровича или, может, Петровича, о чем и сообщил девушке.

– Я уточню. Как вас зовут? – спросила она и стала куда-то звонить, а Долгов огляделся.

По правую руку располагались тяжеленные, огромные и сверкающие внедорожники. От того, что они стояли в помещении, их огромность представлялась слоновьей, неправдоподобной. Их было штуки три, все разные. По левую руку толпились приземистые, длинные, сверкающие радиаторными решетками и спицами широких колес спортивные машины. Их было пять, а может, шесть.

Какой-то человек в джинсах, майке и кепке, повернутой козырьком назад, лениво открывал двери этих самых машин. У него за плечом другой человек, в строгом офисном костюме и полосатом галстуке, не останавливаясь, говорил что-то.

Должно быть, этот, в кепке, выбирал автомобиль, а тот, в костюме, помогал ему выбирать.

Долгов отвернулся от них.

– Борис Исидорович ждет, – возвестила девушка. – Пойдемте, я вас провожу.

Дачный знакомец, бравурно исполнявший на рояле песню «Синий платочек» и в домашней хозяйкиной постановке изображавший Серого Волка, а потом заодно и Красную Шапочку, встретил Дмитрия Евгеньевича в кабинете, по размеру и убранству очень напоминавшему кабинет президента России, каким его показывают в «Новостях». По крайней мере, флаг отчизны на заднем плане был точно, и еще какой-то флаг, в перекрестье, темно-красный.