Никола Корник - Полночная любовница

Меррин похолодела:

– Почему? Почему ты это сделал, Том?

– Я хочу низвергнуть герцогство, – ответил тот. Он снова улыбнулся, но глаза его оставались холодны как лед. – И хочу уничтожить Гаррика Фарна. Он владеет всем, что по праву должно принадлежать мне.

Брэдшоу повернул голову и посмотрел на море. Ветер играл его волосами. Прилив подползал все ближе, увлекая за собой песок и уничтожая все следы Меррин.

– Я, как и он, сын Клодиеса Фарна, – заявил Том, – но, в отличие от Гаррика, не получил никаких привилегий.

– Ты? – Меррин попятилась. – Но… ведь твой отец работал на Темзе! Ты сам мне рассказывал… – Она замолчала, потому что Том перестал обращать на нее внимание. Он смотрел на море, на белые верхушки волн, где властвовала серая метель.

– Моя мать была горничной, – проговорил Том и перевел взгляд на Меррин. Однако девушка испытала странное ощущение, что он все равно смотрит сквозь нее. – Она знала моего отца – мужчину, который дал мне свою фамилию, – с самого детства. Они поженились, когда она уже была беременна. Что до покойного герцога… – плечи Тома заходили под одеждой, – то он считал слуг своей личной собственностью и соответственно с ними обращался. Одной служанкой больше, одной меньше. Какая разница, хочет она этого или нет? Моей матери он ничего не предлагал. Ее просто уволили без единого пенни с клеймом шлюхи.

– Мне жаль, – произнесла Меррин. Ветер подхватил ее слова и унес далеко-далеко.

Метель приближалась, по песку уже носились снежинки.

Том вынул из кармана крошечный золотой медальон, который на миг осветило скупое солнце, превратив в сияющее сокровище. Он замахнулся и со всей силы кинул медальон далеко в песок.

– Моя мать украла его прежде, чем ее выкинули из дома Фарна, – объяснил Брэдшоу. – В нем был портрет герцога. Он не отдавал ей его. Он не дал ей ничего. – Медальон с минуту поблескивал в песке, а потом исчез. – Когда герцог умер, – продолжал Том, – я думал, что, может, он в своем завещании меня признает. – Его лицо исказилось. – Я ждал и ждал, что меня уведомят. Очень глупо с моей стороны, ведь я был для него пустым местом. И даже меньше.

– После его смерти ты показал мне бумаги, касающиеся смерти Стивена, – горько сказала Меррин и увидела, что он кивнул. Она чувствовала себя наивной дурочкой. Теперь-то она понимала, как хитро направлял ее Том, как он подкидывал информацию и притворялся, что сам во всем сомневается. Как он пользовался тем, что кроме своего стремления вершить правосудие, она ничего кругом не замечала.

– Теперь у меня есть все доказательства, – заявил Том. – Я знаю, что не было никакой дуэли. И я могу это доказать. Я раскрою общественности всю правду и прослежу, чтобы Фарн закончил свою жизнь на виселице.

– Нет! – Меррин подумала об играющих в саду детях, обо всем, что Гаррик старался защитить. Ей вспомнились его слова, сказанные на балу: «Если вы будете продолжать расследование, могут пострадать невинные люди…» Теперь она понимала, какой невозможный выбор он сделал и какое трудное решение принял. – Я этого тебе не позволю, – сказала она. – Я выступлю против тебя в суде, если понадобится. Ты не причинишь вреда этой девочке и… – она сделала глубокий вдох, – я не дам тебе разрушить жизнь Гаррика.

Том хрипло рассмеялся.

– Ты всегда была такой праведницей, – хмыкнул он. – Какое мне дело до приблудной паршивки твоего брата? – Он сунул руку в карман и вытащил пистолет. – Мне следовало догадаться, что ты втрескаешься в Фарна по уши, – добавил он. – Он такой же идеалист, как ты.

В этот момент с яростным воем их настигла метель и окутала снежным водоворотом. Том прицелился. Меррин отвернулась и быстрым шагом пошла назад, наступая себе на юбки. Ее застигла приливная волна, и она чуть не упала. Меррин продолжала идти по берегу, чувствуя, как предательски колышется под ногами песок. Внезапно ее ослепила страшная догадка – девушка вспомнила, как исчез в песке блестящий медальон Тома. Она оказалась на границе зыбучих песков. И с ударом новой волны услышала под ногами жадное чавканье. Это напугало ее до смерти. Под ногами не осталось никакой опоры, одна пустота, а пески тянули ее вниз, словно желая проглотить. А перед ней стоял Том Брэдшоу с пистолетом в руке.

Время, казалось, остановилось.

Глава 16

Гаррик искал Меррин везде, где только можно, расспрашивал о ней всех встречных, но все без толку. С каждым отрицательным ответом в нем все сильнее росло беспокойство, а отчаяние подстегивало ускорять поиски.

Перед глазами у него стояло потрясенное лицо Меррин, ее ошеломленный взгляд и брошенные ему упреки.

«У меня ничего от него не осталось, абсолютно ничего», – сказала она, имея в виду Стивена. Гаррику пришло на память, как долгой темной ночью во время наводнения она рассказала, что иной раз даже не может вспомнить лица своего брата, что он ускользает от нее, несмотря на все старания удержать его в памяти. Гаррик понимал, что Меррин никогда не простит ему этой девочки. Она сказала, что не хочет его больше видеть. Фарн это понимал. Но все равно должен был убедиться, что она в безопасности.

Гаррик искал ее со вчерашнего дня: проследил ее путь до «Белого льва» в Холбурне – хозяин гостиницы вспомнил, что она села в омнибус до Бата. Сломя голову рванул в Бат, заночевал в «Белом олене», и направился вслед за Меррин в Шипхем. С каждой милей он нервничал все сильнее, потому что понимал: Меррин раскрыла правду, и та непоправимо разрушила ее мир. Как он и думал, Брэдшоу повел себя как скользкий угорь и лжец. Он клялся, что Меррин о девочке ничего не известно, а ему самому совершенно неинтересна эта сплетня, принесенная Гарриет. Гаррик чувствовал, что он лжет, но, торопясь найти Меррин, отпустил Брэдшоу восвояси.

В данный момент Гаррик мерил шагами гостиничный двор в Килве. Уже от отчаяния он предположил, что Меррин должна вернуться к гостинице, чтобы сесть в омнибус и поехать домой. Мучаясь от нетерпения и сомнений, он провел в ожидании уже десять минут и чувствовал, что его нервы вряд ли выдержат еще столько же. Пять минут спустя он осознал, что что-то случилось. Предчувствие беды покалывало кожу и мучило разум.

Его лошадей уже распрягли, отвели в конюшни и как следует вычистили. Гаррик внезапно принял решение.

– Оседлай мне самого лучшего коня, – коротко приказал он одному из глазевших грумов. Его снедала тревога. – Да пошевеливайся!

На лице конюха отразились сомнения. У них ведь всего лишь деревенская гостиница.

– Самого лучшего, ваша светлость? – переспросил он.

– Немедленно! – рявкнул Гаррик.